Тихий мудрец Пришвин

130 лет исполняется «малому классику» Михаилу Пришвину. Он тоже из Серебряного века, из когорты блистательных талантов, страшно прореженной революционным натиском. Можно сказать, что ему повезло: жил отшельником, писал о природе, был сравнительно незаметен. Вот и вытащил счастливый билет. Его не тронули, и писатель прожил почти столько же, сколько Лев Толстой. Потомки его сейчас подзабыли — на слуху имена иные, так что книги пришвинские стали редкостью. А ведь в них редкое по мастерству слово.

Пришвин — выходец из купеческого сословия, вырос в деревне. До тридцати лет учился, потом немного поработал агрономом, но быстро забросил уважаемую на селе профессию. Увлекся путешествиями по северной и среднеазиатской глухомани, много изучал быт старообрядцев. Бродил с ружьецом по лесам, записывал за мужиками яркие словечки и кропал себе рассказы, довольно быстро обратившие на себя внимание превосходным нутряным ощущением природы. Первый трехтомник Пришвин выпустил еще до революции, завоевав признание как знаток таинственной для горожан крестьянской цивилизации.
Большевики сразу ему не понравились, так что от катаклизмов столетия Пришвин укрылся почти в буквальном смысле в лесу. Избежав эмиграции, писатель занял нишу этнографического и детского автора. Критика его пощипывала, но в целом писатель прожил свой долгий век в относительном покое. Когда рапповские громилы давили слишком сильно, он хотел даже уйти из литературы, но пересилил этот порыв и позже сказал, что «в самые страшные минуты испытания своего я вспоминал, что враги мои — не враги, а дети, что они не знают, что творят, и, вспомнив это, я им улыбался». Никто не знал, что главные свои мысли Пришвин доверил дневниковым записям, пролежавшим под спудом много лет. Сам он говорил, что «я главные силы свои писателя тратил на писание дневников», то есть на анализ окружающей жизни и собственной души. Обычно писатель записывает впечатления дня перед сном. Пришвин же отдавал дневнику лучшие утренние часы. Отвлекаясь от художественной прозы, он спокойно отмечал: «Повесть моя зарастает, и я думаю: не больше ли всякой повести эти записи о жизни, как я их веду?»
Главное произведение Пришвина начали публиковать только в девяностые годы. Это громадный и действительно необыкновенно интересный дневник, который велся четыре десятилетия. В нем все: творческие намерения, философские обобщения, портреты современников, услышанные разговоры, наброски новых рассказов. В дневнике он не секретничал; в 45–м, перечислив имена погибших в застенках знакомых деятелей культуры, Пришвин воскликнул: «Тут нет прощенья, нет согласия. Тут нож в сердце — и все!»

Алексей ТЕПЛЯКОВ

Версия для печати
Отправить по e-mail
Обсудить в форуме NNEWS.ru






ab579876

технический портал :: схемы :: программы :: технический форум :: техническая библиотека

Rambler's Top100 По всем вопросам, связанным с функционированием сервера, пишите администратору
© 2001-2006, «Новости в Новосибирске», Все права защищены.