Скелеты в шкафу папаши Мегрэ

100 лет исполняется одному из любимых детективщиков человечества Жоржу Сименону. К сожалению, он сочинял не только полицейские романы с обаятельным французским Шерлоком Холмсом по имени Мегрэ в каждом произведении. Он еще тщательно запутывал свою длинную биографию, рисуя доверчивым журналистам образ пожизненно левого сочинителя чертовски прогрессивных взглядов, культурного Француза с большой буквы.

Книжки его все знают, а вот про биографию — только то, что сам рассказал. А рассказанное было в основном абсолютным враньем.
То, что Сименон наговорил советским журналистам, было у нас радостно опубликовано огромным тиражом. В 1982 году маститый автор предсказывал: «Америка накануне банкротства. Думаю, что крупные международные корпорации, чтобы предотвратить это банкротство, неизбежно решат развязать войну... Именно от СССР исходят наиболее конструктивные и реалистические мирные инициативы...» Впрочем, многие другие галльские классики, вроде Сартра там или Роллана, облизывали самого Сталина и поливали собственное отечество — и хоть бы хны.
...Детство и юность будущего писателя омрачил чисто фрейдовский конфликт. Мать не любила Жоржа, предпочитая ему младшего сына, и унижала самолюбивого мальчишку. После ее смерти 68–летний писатель написал матери на тот свет такое письмо: «Мы никогда не любили друг друга, до самой твоей смерти, ты отлично знала об этом... «Что тебе? Зачем ты пришел, Жорж?» — в этих словах, наверное, объяснение всей моей жизни...»
Этот внешне благополучный автор, с детства обуреваемый не лучшими комплексами, начал сочинять еще в 1921 году. Он родом из Бельгии, и в знаменитом своими оружейниками Льеже увидели свет его первые произведения. Восемнадцатилетний юноша в местной правой газетке дебютировал циклом из 17 статей под неувядаемым названием «Еврейская опасность». Опирался при этом на солиднейший источник — пресловутые «Протоколы сионских мудрецов». Потом он работал секретарем у какого–то ультранационалиста, после чего с политикой завязал и бросился в литературу. Популярность пришла сразу — в том числе в тех кругах, где ненавидели чужаков, понаехавших в прекрасную Францию. В одном из первых его романов «Питер–латыш» целая глава называется «Пьяный русский» — герой там выпивает четыре стакана виски подряд, закусывает маринованной селедочкой, грохает стакан об пол — к изумлению Мегрэ и под вздохи кабатчика: «Ох уж эти русские!» Ненависть к эмигрантам постоянно проскальзывала в его книгах и дальше.
Золотым временем для Сименона стали годы нацистской оккупации — его романы печатали как мало чьи. Французы, заплатившие двумя миллионами жизней за победу над Германией в первой мировой войне, надорвались и двадцать лет спустя не захотели воевать. Они смирно переносили оккупацию (движение Сопротивления было довольно скромным, затронуло полпроцента населения и развернулось в последний год режима Виши), а многие торопились делать карьеру — как будущий президент Франсуа Миттеран, получивший от Петэна высший орден за службу правительству Виши... Для советского читателя Сименон заготовил благостно–героическую сказочку: «Я стремился внести посильный вклад в борьбу... с фашистскими оккупантами, обеспечивал укрытие для членов диверсионно–разведывательных отрядов...» Никого из спрятанных им дотошные исследователи не нашли (хорошо прятал, однако!) Единственное, что сделал путного — не заложил полиции партизан, реквизировавших его автомобиль.
А немцы, не зная, что Сименон евреев не обожает (в начале войны он участвовал в расселении бежавших от немцев бельгийцев и публично отказался принимать земляков еврейского происхождения — как «эксплуататоров»), подозревали его как злокозненного семита и все порывались разоблачить, требуя справки о чистоте происхождения. Бельгиец Сименон с помощью друга–нациста доказал наличие арийской крови, которую по–настоящему ему попортили сразу после войны. Писатель, активно печатавшийся при нацистах в самых гнусных коллаборационистских журналах (впрочем, в оккупированном Париже пела Пиаф, печатался Сартр и танцевал Лифарь), был обвинен в близости к вишистам. Сименона даже искали, чтобы арестовать, но он спрятался в глухой деревне и пересидел опасное время. Потом долго жил в Штатах. А потом все было забыто.

Когда писатель совсем состарился, он решил реабилитировать себя и по иной части. Сименон рассказал бравшему у него интервью Феллини, что тот своего Казанову переоценил, а вот он имел по «три бабы в день» и всего их у него было тысяч десять (уточнив для ясности, что восемь тысяч — девицы с панели). Сотворение легенды о Сименоне — гиганте Сопротивления и секса — продолжалось своим чередом...

Алексей ТЕПЛЯКОВ

Версия для печати
Отправить по e-mail
Обсудить в форуме NNEWS.ru






ab579876

технический портал :: схемы :: программы :: технический форум :: техническая библиотека

Rambler's Top100 По всем вопросам, связанным с функционированием сервера, пишите администратору
© 2001-2006, «Новости в Новосибирске», Все права защищены.