Виктор Ерофеев плевал в лицо Ленину

Интервью с писателем.

— Виктор Владимирович, «Жизнь с идиотом» — это тоже «энциклопедия русской души»?
— Все мы живем с идиотом. Иногда мы идиота выбираем сами, иногда он сваливается нам на голову и рушит жизнь. Но есть и внутренний идиот в нас самих — это самый главный, самый опасный идиот. Из–за него с нами происходят всевозможные превращения неприличного свойства. Если мы будем закрывать на них глаза, то будем жить слепыми. Мой рассказ очень жесткий, опера тоже должна быть жесткой. Иначе мы сыграем на руку тем, кто считает, что зло — это всего лишь отклонение от общепринятых норм. Но зло, как писал Достоевский, залегает гораздо глубже, хотя, на мой взгляд, зло еще глубже, чем об этом думал Достоевский. Зло сидит внутри нас, а идеи безнаказанности нам порой более симпатичны, чем идеи справедливости. Нас долго кормили манной кашей, объясняли, что человек добр, но обстоятельства плохи, их надо менять. Так Базаров считал, «Отцы и дети» и вся русская литература на этом строилась, заставляла в это верить. Хотя жизнь давала прямо противоположные примеры.
В какой–то момент так называемая гуманистическая литература оказалась неприемлемой. Наше поколение, пришедшее в литературу в конце 70–х, взбунтовалось против навязываемых нам ценностей. Мы с Приговым и Сорокиным объединились в 1982 году в группу с благозвучным названием ЁПС. Не знали, что это постмодернизм, а просто ездили по городам и читали наши произведения. Остаемся близки друг другу и вместе получаем по башке. В прошлом году Сорокина били, недавно закончилось следственное дело против него. Но возмущаем общественное спокойствие не ради самоутверждения, а пробуем разобраться, что же происходит со всеми нами, понять природу человека.
— Много вам пришлось вытерпеть скандалов, связанных с постановками?
— Крупный скандал был в Москве. Зрители кидались яйцами, камнями. Попали в голову мексиканского посла. Его унесли на носилках. Некоторые подумали, что это часть действия. Но мексиканец был уверен, что это трагическая случайность. Оперу запретили по соображениям общественной безопасности.
— Поставить оперу по вашему рассказу — это чья идея?
— Только не думайте, что больной Шнитке, который ни на что больше не способен, попался мне в руки, я ему говорю: «Слушай, Шнитке, напиши–ка оперу», и он после двух инсультов написал вот такую пакость. На самом деле все было совсем не так. Мы познакомились в конце 70–х, долго дружили, нас волновали вопросы природы творчества. Он был на моем творческом вечере, где я читал «Жизнь с идиотом». Потом позвонил мне и сказал, что хочет написать оперу. Я на это ответил: «Идея хорошая, но нет либреттиста в стране». — «Ну тогда ты напиши либретто!» Эта опера — одно из сильных произведений Шнитке, единственного гения, которого я видел в своей жизни.
— Фигура Ленина не утратила ли свою актуальность?
— Он перед вашим театром до сих пор стоит, такой большой, совершенно не сверженный. С удивлением увидел такой большой памятник, и оказалось, что это действительно Ленин. Не знаю, насколько устаревают такие понятия, как нацизм, тоталитаризм. Если бы устаревали, то люди давно были бы счастливы. Что касается старения литературных произведений: если в них есть смысл, то они стареют красиво, приобретают осеннюю окраску. Но, к сожалению, я не вижу социального и национального старения нашей с Альфредом оперы.
А политические акценты родились случайно. Забавная история связана с амстердамской постановкой. Вову–идиота пел негр. За две недели до премьеры директор театра Пьер Ауди говорит: «Виктор, какой ужас, попечительский совет протестует, что негр поет идиота!» И мне пришла идея — быстро идеи приходят русскому человеку: нужно выкрасить негра в белый цвет! Заглядываю в гримерку: Вова поет арии за всех, стоит совершенно голый, молодая голландская гримерша поливает его спреем. «Ты че разделся?» — ужасаюсь я. «Мне надо быть уверенным в том, что я белый человек, у меня все должно быть белое». Постоял, высох, пошел на сцену петь. После репетиции Пьер опять недоволен: «Это еще хуже, издевательство, у нас королева должна быть на спектакле, позор Голландии!» Че делать–то, какой краской его красить? Я волновался больше за оперу, нежели за негра. Пожаловался художнику спектакля Кабакову: «Илюша, негр не проходит». И он предложил: «Мы ему маску сделаем. Единственный русский человек, который в Голландии известен, — это Ленин». И маска Ленина прошла через все эти худсоветы, комитеты. Все газеты мира написали, что собралась русская команда: с одной стороны — эмигранты, с другой — москвичи, чтобы плюнуть в лицо Ленину.
— Почему вы не признаетесь, что писали рассказ к его юбилею?
— Писал к 110–летию, которое все с энтузиазмом отмечали, некоторые фразы из народа попали в текст. Но это мог быть и не Ленин. Внутренний идиот может принимать форму Ленина, начальника, миллиционера, еще кого–то.
— В ваших произведениях какой–то особый мат...
— Жириновский заявил, что надо реабилитировать мат, это гордость нашего языка. Говорит: у мужчин называют главный орган членом, обидно, это ж не член у меня, а ... Прав он! Есть два уровня существования мата. Первый — как форма угрозы, агрессии, насилия. Но иная форма мата — это приправа к языку аристократии, языку великих поэтов. Язык превращается в ярко окрашенное озорство, иронию, насыщается экспрессивной лексикой. Когда объявляют войну агрессивному мату, я согласен. Но я за свободный, выразительный язык.
У нас ведь и тело не допускалось к литературе. У меня на родине «Русскую красавицу» сочли порнографией, а в Голландии одна девушка сказала мне: «Интересная книга, я за ночь прочитала. Но почему в ней секса нет?» Ведь один посмотрит «Фантомаса» и пойдет стекла бить. А другой прочитает Сорокина и не будет плеваться, а подумает, что у нас что–то не в порядке с душой...

Вся Россия — сумасшедший дом

29 и 30 апреля в Новосибирском государственном академическом театре оперы и балета состоялась премьера оперы «Жизнь с идиотом» по рассказу Виктора Ерофеева в постановке польского режиссера Генриха Барановского.

«Это невозможно продирижировать, это невозможно спеть!» — неслось со всех сторон. «Артисты привыкли к Верди и Моцарту, а здесь приходится преодолевать невероятные сложности музыкального языка», — пожаловался дирижер Евгений Волынский на композитора Альфреда Шнитке. Но вышли на новый уровень мастерства, произошел прорыв в совершенно новое театральное пространство. Дальше шаг вперед предстоит сделать зрителям. «Мы готовы к возмущенным письмам, к акциям протеста», — предупредил директор НГАТОиБ Борис Мездрич еще до премьеры. Но шанс преодолеть в себе совдеповское ханженство у публики есть. О ее подготовленности литчасть позаботилась — выпустила спецномер газеты «Правда» с материалами о создателях оперы. Люди, которые любят развиваться, получат ориентиры в том сложном пути, куда им предстоит отправиться.
Стереотипы театрального восприятия повержены. Ошеломляет, шокирует, подавляет. Не расслабишься, не побалуешь ухо, не получишь удовольствие. Шнитке издевается, смеется, иронизирует и подмигивает. То запускает неудобоваримое соло скрипки, то заставляет парочку исполнять нервное, болезненное танго, то вкрапляет цитаты пролетарских хитов. Художник Давид Боровский выстраивает пространство абсурда, в котором страдают клаустрофобией, но никогда не найдут выхода. Стены он обклеивает бесконечным тиражом газеты «Правда», а многоэтажные ниши заселяет идиотами, сплошными идиотами в больничной униформе. Гигантский мусоропровод вдруг оказывается чудовищным фаллосом, из которого низвергается пена, белыми ошметками шлепается на пол. Метафора насилия прочитывается мгновенно. Нас всю жизнь е...т, но мы сами ищем диктатора. Этот сюрр гораздо ближе к реальности, чем все оперные сказки, вместе взятые.
Вокальная партия Вовы состоит лишь из плотоядных восклицаний: «Эх!» От Юрия Комова потребовался не столько вокальный, сколько драматический талант, чтобы создать насыщенный образ главного идиота нашей жизни. Он обладает всеми повадками Ленина, карикатурной лысиной и окружающими его людьми. Он самодоволен, примитивен и страшен. Он — непобедим. Это он загнал всю страну в сумасшедший дом.
Идиотизма хватает на всех: и на главного персонажа Я, и на его откормленную супругу, и на Марселя Пруста, и на тех, кто возит по сцене ванну на колесиках. Такой театральный язык мог возникнуть только из кошмаров, из которых неизбежно состоит жизнь, из желания от него избавиться. Но это возможно только тогда, когда осознаешь его, испытаешь к нему отвращение. Если, конечно, вообще избавление возможно.
«Позор!» — донесся из зала писклявый вопль, но потонул в криках «Браво!». Победил интеллект или опасение показаться идиотом?

Парад диссидентов

На премьеру оперы «Жизнь с идиотом» приехал автор рассказа и либретто Виктор Ерофеев.

Это его дважды исключали из Союза писателей. Это он явился редактором первого собрания сочинений Набокова в России. Это он обратился к президенту с речью в защиту Сорокина, которому предъявили судебный иск за порнографию в романе «Голубое сало».
К Венечке он имеет самое прямое отношение: их путают. Виктору Владимировичу постоянно подсовывают для автографа книгу «Москва — Петушки». По молодости это очень его огорчало, он даже написал пронизанное самоиронией эссе «Ерофеев против Ерофеева». Автор свидетельствует, что как только однофамильцы познакомились в лифте, Венечка тут же предложил ему сменить фамилию, но Виктор отказался «с отчаянным достоинством маленькой обезьянки».
Сегодня он щедро раздает автографы на своих собственных книгах. Самая скандальная из них, «Русская красавица», переведена на 20 языков, но на родине Ерофеев насчитал около 300 ругательных рецензий на нее. Рассказ «Жизнь с идиотом» сотворил раньше «Русской красавицы», но публикации ни при социализме, ни при перестройке не дождался. Зато потом не только издали и переиздали, но и осуществили семь постановок в различных театрах.
Команда первой постановки (1992 года) «Жизни с идиотом» в Амстердамском музыкальном театре состояла из диссидентов. Парадоксальный текст, парадоксальная музыка, парадоксальный сюжет. Молодых супругов приговаривают к наказанию — жить с идиотом. Муж приходит в подвал, где содержатся идиоты различного калибра, и выбирает себе Вову. Вова превращает жизнь приговоренных в кошмар, трахая обоих во все дырки. Борьба за его любовь идет у обитателей чудовищной коммуналки с переменным успехом. Вова отрезает женщине голову секатором, а мужчина попадает в дурдом. Такие дела... Только не надо утверждать, что это не про нас.

Яна КОЛЕСИНСКАЯ

Версия для печати
Отправить по e-mail
Обсудить в форуме NNEWS.ru






ab579876

технический портал :: схемы :: программы :: технический форум :: техническая библиотека

Rambler's Top100 По всем вопросам, связанным с функционированием сервера, пишите администратору
© 2001-2006, «Новости в Новосибирске», Все права защищены.