Финансовые кризисы: взгляд в историю

Один из самых загадочных феноменов человеческой цивилизации — это деньги. Говорят, что деньги появились раньше письменности. Может быть. Но, несмотря на столь древнее происхождение денег, вряд ли сегодня можно найти человека, который с полной уверенностью сможет сказать, что такое деньги. Да, каждый из нас, исследователей и преподавателей, в интересах сугубо педагогических может сделать вид, что понимает сущность денег. Мы придумываем некие универсальные определения («всеобщий эквивалент» — одно из них) и думаем, что вносим этим свой вклад в науку. Но на самом деле проникнуть в тайны денежно–финансовых отношений очень трудно. Деньги были и остаются явлением чрезвычайно сложным, многогранным, а в некоторых случаях — опасным. И чем ограниченнее мыслит человек, тем более он убежден в своей компетенции по поводу денег. Карл Маркс как–то положительно процитировал английского государственного деятеля Уильяма Гладстона: «Даже любовь не сделала большего числа людей дураками, чем мудрствования по поводу сущности денег». Не лучше обстоят дела и сегодня. Авторы популярного в 90–х годах учебника «Экономикс» К. Р. Макконнелл и С. Л. Брю настолько отчаялись понять сущность денег, что предложили такую формулировку: «Все, что выполняет функции денег, и есть деньги». Переведем на обыденный язык: деньги — они и есть деньги, и нечего тут много рассуждать. Блестяще, не правда ли?
Впрочем, непонимание сущности того или иного предмета или явления вовсе не отрицает возможности его использования в интересах человеческого общения и в хозяйственных целях. Большинство пользователей компьютеров совершенно не понимают, что происходит в процессоре. И ничего — работают! Да что там компьютер, есть вещи попроще. Многие мужчины бреются электрическими бритвами, но лишь немногие могут объяснить, как и почему там внутри что–то вертится.
Вот это–то непонимание загадочных процессов, связанных с деньгами, и приводит к тому, что люди до сих пор не могут овладеть своим же детищем, не научились регулировать денежное обращение и стабилизировать денежную систему. И тут нет места для человеческих амбиций. Пусть порой нам и кажется, что мы, люди, владеем деньгами, многие специалисты начинают вполне отчетливо понимать, что деньги давно вырвались из–под нашей власти, что теперь они владеют нами. Особенно в наши дни, когда экономика все больше виртуализируется, когда финансовые спекуляции отдельных лиц могут приводить к глубоким финансово–экономическим кризисам и шокам и когда правительства самых мощных стран мира оказываются совершенно беспомощными перед лицом игры денежных сил.
Судя по всему, рыночная экономика не существует без финансовых потрясений. Возможно, это цена прогресса, цена, которую человечество платит за мощную динамику материальной цивилизации двух последних столетий. Вместе с тем история учит: перманентных кризисов не бывает, в рыночной экономике заложены также и возможности выхода из кризиса. Речь здесь идет не только о финансовых кризисах, являющихся элементами экономического цикла, но и о «великих инфляциях», о периодах тоталитарного насилия над экономикой, о порождаемых войнами расстройствах финансов. И можно только благодарить Бога за то, что человечество, не умея предотвращать финансовые потрясения, все же может так или иначе компенсировать потери от них, может адаптироваться к их последствиям. Даже если мы научимся хотя бы предвидеть сроки наступления кризисов, уже это будет огромным благом — мы могли бы придумать какие–то социальные амортизаторы зловещих кризисных явлений. Но, увы, уловить ритм финансовых кризисов пока не удается; возможно, и потому, что нельзя изучить то, чего нет.
И тем не менее история преподает нам урок оптимизма. В первой половине XVIII столетия во Франции и в Англии произошли первые значительные финансовые потрясения, связанные с развитием капитализма; тем не менее бурный рост нового социально–экономического строя продолжался. В конце XVIII века Франция вышла из первой большой инфляции, порожденной событиями революции. Классические кризисы XIX и начала XX века, которые К. Маркс и его последователи считали предвестниками крушения капиталистической системы хозяйства, так или иначе преодолевались, расчищая путь новым подъемам. Гиперинфляция начала 1920–х годов поставила Германию на грань социально–экономической и политической катастрофы, но не смогла толкнуть ее через эту грань.
Россия имеет опыт финансовой стабилизации в 1923–1924 годах, которая произошла после почти полного распада денежного хозяйства, послужила базой нэпа и связанного с этим оживления экономики.
Великая депрессия (мировой экономический кризис 1929– 1933 годов) в конечном счете привела к перестройке капитализма, в первую очередь американского, и обновила его жизненные силы. Преодоление инфляции и валютного хаоса после Второй мировой войны сыграло важнейшую роль в огромном росте мировой экономики во второй половине века.
В 90–х годах ХХ века финансовые кризисы поразили новые индустриальные страны Азии и Латинской Америки и серьезно воздействовали на экономику России. Из опыта этих потрясений складывается и распространяется убеждение, что в условиях глобализации экономики в современном мире борьба с такими бедствиями безусловно становится делом всего мирового сообщества.
Прошли времена, когда экономические беды одних стран могли быть поводом для злорадства других, когда можно было отсидеться от мировых бурь за забором автаркии и протекционизма. Подобно угрозе тотального военного уничтожения, угроза финансовых потрясений показывает, что наша планета слишком мала и уязвима для политики самоизоляции и национального эгоизма.

Причины и последствия «черного вторника»

Исследовать причины финансовых и валютных кризисов — сложное и неблагодарное дело. А уж прогнозировать их — просто безнадежное. Скажем, по поводу мирового кризиса 1929– 1933 годов создана целая библиотека литературы. Ход кризиса описан буквально по дням, но споры о причинах Великой депрессии не утихают до сих пор. Одни видят причину в денежно–кредитной сфере в связи с резким сокращением количества денег в обращении в главных промышленных странах, особенно в США. Другие находят причину в реальном секторе экономики, в объективном спаде потребления и инвестиционных расходов после периода восстановления экономики. Думается, что и марксистский подход к проблеме, а именно постулат о невозможности сознательного регулирования макроэкономических пропорций в условиях рыночного хозяйства и частной собственности, тоже нельзя игнорировать. Характерно, что крах октября 1929 года произошел на пике «prosperity» — оптимистического процветания.
Еще сложнее разбираться со «свежей» историей. Тем не менее оставлять без внимания причины валютно–финансовых кризисов нельзя. Впрочем, сразу отметим, что «крах рубля» 1994 года оказался для нас не смертельным. Центробанк России (надо отдать ему должное) продемонстрировал свои возможности, добившись в последующие дни возвращения курса к исходному уровню. После этого до августовского кризиса 1998 года подобных скачков не было, но и четырехлетние усилия по стабилизации валютно–финансовой сферы лишний раз показали, насколько тщетны и зыбки потуги денежных властей разобраться с денежным хозяйством.
Общая обстановка, предшествовавшая «черному вторнику», памятна специалистам. Общий экономический спад, безудержная инфляция (при некотором снижении темпа роста цен в конце 1993 года), перманентные проблемы в коммерческих банках, рост неплатежей, панический страх обывателей и бизнесменов перед грядущими испытаниями невольно толкали людей к поискам надежных инструментов, с помощью которых можно было хотя бы сохранить свои сбережения. А поскольку рынок предлагал только сомнительные суррогаты в виде «ценных бумаг» финансовых пирамид (кстати, не только фирм типа МММ, но и самого государства), наши граждане и устремились к американским долларам, благо евро тогда еще не существовало. Обычное явление: ажиотажный спрос приводит к росту цен на любые товары, в том числе и на деньги.
Ко всему прочему в течение 1994 года рублевая денежная масса стала расти быстрее, чем цены. Правительство и ЦБ вбрасывали в экономику все новые «порции» денег, выделяя кредиты на посевную, северный завоз, некоторые социальные программы. Центробанк в угоду импортерам из торгово–промышленных лобби неоправданно завысил курс рубля. Так, с января по август курс рубля к доллару снизился на 47%, а цены в это же время выросли на 61%. В результате импорт дешевел, и это обстоятельство создавало иллюзию возможного благополучия. Развязка 11 октября, когда курс рубля за один день упал на 30%, просто привела в соответствие курсы валют. Произошло то, что и должно было произойти, — корректировка, обусловленная недальновидной политикой в предыдущие месяцы. Мы не уверены, что вину за кризис следует инкриминировать руководителям денежных властей того периода (В. Геращенко, А. Шохину, С. Дубинину), которые, кстати, тут же были уволены Б. Ельциным. Вряд ли уволенные руководители могли и умели проводить иную политику. Легко быть умным «задним умом»!

Кризис — это еще не смерть!

Изучение истории финансовых кризисов, произошедших в новой и новейшей истории человечества, весьма полезно, хотя мы прекрасно понимаем, что история никого ничему не учит. Но, как знать, может быть, когда–нибудь люди с улыбкой будут вспоминать финансовые крахи и деяния великих (это не оговорка!) финансовых авантюристов — от шотландца Джона Ло до американца Джорджа Сороса, уважение к которому переплетается с чувством некоторого мистического страха. Может быть, исторические знания помогут финансовым практикам если не предотвращать кризисы, то хотя бы не паниковать при их возникновении. Ибо кризис — это не смерть! Напротив, это шанс на обновление.

Рифат ГУСЕЙНОВ, доктор экономических наук, профессор, Валентина СЕМЕНИХИНА, кандидат экономических наук, профессор