Мститель против цареубийцы

Петр Войков, в чью честь у нас названа улица в Калининском и Дзержинском районах (мало того, еще есть тупик Войкова в Дзержинском районе), был одним из подлейших большевиков. Морально предельно грязный, он был жестоким проходимцем — одним из многих, взлелеянных революцией. Основное дело его жизни — участие в истреблении семьи Романовых. Войков десять лет спустя после октябрьского переворота получил заслуженную пулю, попал в Кремлевскую стену, и в его честь во всех крупных городах назвали улицы. А его убийца пережил свою жертву на шесть десятилетий.

Провокатор

В июне 1918–го царская семья, находившаяся под арестом в доме Ипатьева в Екатеринбурге, получила загадочное анонимное письмо, написанное по–французски. От имени «группы офицеров русской армии» в этом послании предлагалось устроить Романовым побег. Вскоре в бутылке из–под молока пришло второе письмо, аналогичное по духу. Бывший император отправил ответ: «Известите нас, сможем ли мы взять с собой наших людей». В дневнике Николай записал: «14 июня (...) Провели тревожную ночь и бодрствовали одетыми. Все это произошло оттого, что на днях мы получили два письма, одно за другим, в которых нам сообщили, чтобы мы приготовились быть похищенными какими–то преданными людьми! Но дни проходили, и ничего не случалось, а ожидание и неуверенность были очень мучительны». Эти письма написал не кто иной, как член исполкома Уральского совета Войков, добровольно сыгравший роль провокатора. Но в течение десятилетий официальная советская историография твердила, что монархический заговор с целью похищения бывшего царя существовал...
Ко времени расправы над Романовыми Петру Войкову было тридцать лет, и в партийных кругах он носил кличку Интеллигент. Она мало отвечала его истинным заслугам: в первую русскую революцию сын монархиста Войков готовил теракты над царскими сановниками и, спасаясь от виселицы, бежал в Швейцарию.
Там он поутих, ограничиваясь революционной пропагандой, и даже закончил университет. А когда пришло время ему подобным, Войков в пресловутом запломбированном ленинском вагоне прибыл в Россию и вскоре оказался в уральском правительстве. Там–то и пригодился его недурной французский. В двадцатые же годы бывший террорист подвизался в Москве в системе торговли и кооперации. Осенью 1924 года он получил назначение полномочным представителем (так большевики именовали послов) в Польшу.
Провинциальный лев в польской столице
Мемуары советского дипломата–невозвращенца Г. Беседовского запечатлели колоритный образ очередного представителя страны Советов в столице государства, несколькими годами ранее остановившего красный поток на запад. Обиженные поражением в войне 1920 года, большевики по–прежнему видели в Польше плацдарм для переноса мировой революции в Европу. Здание советского полпредства было набито взрывчаткой и оболочками для бомб. Резидентуры ОГПУ, военной разведки и Коминтерна поддерживали и вооружали руководимые коммунистами многочисленные подпольные отряды, ведшие партизанскую борьбу с варшавским правительством в лесах отошедших к Польше западных областей Украины и Белоруссии.
И вот в Варшаве появился новый советский представитель — высокий, мутноглазый, жеманный, говоривший театрально, с многозначительными паузами. В его речи преобладал глагол «расстрелять». О временах гражданской войны Войков вспоминал с глубоким ностальгическим вздохом как об эпохе, «дававшей простор энергии, решительности, инициативе». Посол активно включился во все политические интриги. Особенно он гордился тем, что научился управлять моторной лодкой и смог, прикрываясь дипломатической неприкосновенностью, вывезти в безопасное место видного польского коммуниста–боевика, удравшего прямо из кабинета следователя. Его авантюристическому складу характера были необходимы таинственные встречи, секретные совещания, подпольная работа. Если у него выдавались спокойные дни, он мрачнел и целыми днями тянул коньяк.

Ко времени расправы над Романовыми Петру Войкову было тридцать лет, и в партийных кругах он носил кличку Интеллигент. Она мало отвечала его истинным заслугам: в первую русскую революцию сын монархиста Войков готовил теракты над царскими сановниками и, спасаясь от виселицы, бежал в Швейцарию.

Но персоналу посольства он запомнился не только тягой к коньяку, частыми загадочными исчезновениями, но и страстным ухаживанием за слабым полом. Не шибко отесанным членам местного дипкорпуса новый полпред велел обучиться танцам и тонкостям галантного обхождения. Он прочел дипломатам длинную лекцию о придворном европейском быте прошлых веков, из которой следовало, что все крупные дипломатические победы достигались благодаря успехам того или иного атташе или посланника по женской линии. Разведчиков, которых в посольстве было несколько, особенно возмущало, что Войков воспылал страстью к очень красивой даме, исполнявшей обязанности нелегального резидента Генштаба (возмущали их не желания посла, а то, что он мог расконспирировать разведчицу). Но подчиненных советских гражданок сексуально озабоченному посланнику было мало, и он возжаждал знакомств в высшем свете. Вот только высокому чиновнику со смердящим ореолом цареубийцы не удалось быть принятым в приличном обществе. И Войков, будучи по натуре этаким провинциальным львом, согласился на неприличное, ночами пропадая в самых злачных местах польской столицы. Это искренне беспокоило варшавскую полицию: прирежут по пьяни красного дипломата, вони потом не оберешься. Но смерть к Войкову пришла совсем с другой стороны. И она позволила резко улучшить его посмертную репутацию: были забыты и амурные похождения, и пропажа из несгораемого ящика нескольких тысяч долларов (Войков утверждал, что сжег их нечаянно вместе с секретными бумагами). Жертва теракта превратилась в коммунистического мученика и надолго застряла в советском пантеоне.

Корректор, откорректировавший историю

7 июня 1927 года Войков с помощником приехал на варшавский вокзал встретить коллегу — лондонского посла. И вдруг в Войкова выстрелили. Согласно материалам суда, стрелял неизвестный очень молодой мужчина: «Войков отскочил, бросился бежать; нападавший стрелял ему вслед, в ответ на что Войков вынул из кармана револьвер, обернулся и несколько раз выстрелил в нападавшего, затем стал падать и упал на руки подбежавшего полицейского околоточного Ясинского. Нападавший, увидев приближавшуюся полицию, по требованию которой он поднял руки вверх и бросил револьвер на землю, отдался добровольно в руки полиции, заявляя, что он — Борис Коверда и что стрелял, желая убить Войкова в качестве посланника СССР, дабы отомстить за Россию, за миллионы людей». Получивший шесть пуль Войков вскоре умер в больнице. В Совдепии поднялся страшный хай про международный белогвардейский заговор, а чекисты под предлогом классовой мести тут же расстреляли группу уцелевших дворян. Коверду честили монархистом, который за деньги убил замечательного советского человека. На самом деле Борис не был ни наемником, ни монархистом. Молодого парня на убийство толкнули впечатления детства (красные убили его кузена, на глазах Бориса был расстрелян священник), а также пропагандистские сочинения генерала Краснова и писателя Арцибашева. О том, что Войков прибудет на вокзал, он прочел в газетах. А о том, какую роль сыграл убитый им дипломат в судьбе императорской семьи, 19–летний юноша узнал только на суде...
Борис Коверда вырос в белорусской семье, где говорили на трех языках (русском, белорусском и польском) и затруднялся определить, кто он по национальности: белорус или русский. Его отец был эсером, воевал с большевиками, а в 1921 году вывез семью в Польшу. Борис работал корректором в белорусской газете, очень нуждался, но упорно копил деньги на поездку в Советскую Россию — для борьбы с коммунистами. Когда ему отказали в визе, Коверда «решил убить Войкова, представителя международной банды большевиков». На суде террорист, державшийся очень стойко и отрицавший вину, говорил: «Я читал статьи Арцибашева, польские книги и понял, кто виноват в том, что положение России дошло до того, что люди стали людоедами. (...) Вот в газетах пишут, что я монархист. Я не монархист, а демократ. Мне все равно: пусть в России будет монархия или республика, лишь бы не было там той банды негодяев, от которой погибло столько русского народа». Из тюрьмы он написал благодарственное письмо публицисту А. Амфитеатрову за поддержку, где говорил, что сестра получила его место корректора в «Белорусском слове» и что таким образом его домашние как–то обеспечены. В камеру Коверде доставляли массу приветственных писем и телеграмм от русских эмигрантов из разных стран; сам он отмечал, что в тюрьме «ко мне относятся очень хорошо, поэтому не чувствую себя особенно тяжело в обстановке здешнего режима».
Защитник Бориса призывал судить не личность террориста, а «весь тот строй, на совести которого уже столько катастроф», ведь Войков был убит не как официальное лицо, а как представитель Коминтерна, провозгласившего своей целью осуществить то, что уже сделано в России, в масштабах человечества. Но суд решил не обострять отношений с восточным соседом и через полтора месяца после теракта вынес Коверде суровый приговор за умышленное убийство с отягчающими обстоятельствами — бессрочные каторжные работы. Позже срок снизили до десяти лет. На его середине Борис пытался покончить с собой, вскрыв вены. Отсидев свой «червонец», в 1937 году Коверда вышел на свободу. Вероятно, он покинул Польшу вместе с основной массой живших там русских летом 1944–го. В конце 40–х бывший террорист жил в Западной Германии в лагере для перемещенных лиц и не без труда получил разрешение на въезд в Соединенные Штаты.
...Писатель Петр Вайль запомнил, как в конце 70–х годов убийца Войкова частенько захаживал на 55–ю стрит, что между Восьмой авеню и Бродвеем — в книжный магазин, который содержал Мартьянов, организатор одного из неудачных покушений на Ленина. Давние нью–йоркские приятели привычно хрипловато переругивались, не в силах простить себе давних политических пристрастий: Коверда был близок к кадетам, Мартьянов относился к куда более левому спектру — эсерам. Потом старички садились рядышком и начинали есть из баночек фруктовые смеси... В 1987 году немного удивленный перестройкой в СССР Борис Софронович Коверда умер. Но эхо его справедливого выстрела история помнит.

Алексей ТЕПЛЯКОВ

Версия для печати
Отправить по e-mail
Обсудить в форуме NNEWS.ru






ab579876

технический портал :: схемы :: программы :: технический форум :: техническая библиотека

Rambler's Top100 По всем вопросам, связанным с функционированием сервера, пишите администратору
© 2001-2006, «Новости в Новосибирске», Все права защищены.