«Самый простой способ разозлить человека — это сообщить ему что–нибудь непривычное», — вывел жизненное наблюдение Николай Мясников. Если вы когда–нибудь попадались на эту удочку, то в «Трубу» лучше не ходить. Там все непривычное. Ну, во–первых, «Труба» — это подвал, и вывески никакой, а в подвале том гардероб, а в гардеробе — номерки картонные. Чтобы в зал попасть, надо залезть в шкаф и уж из шкафа выйти в тот зал. Столы оберточной бумагой застелены первозданной свежести, на диванах — восточные подушки набросаны, а пол вовсе невощеный, некрашеный, и босиком по нему ходить неудобно. Только здесь и выставляться Николаю Мясникову, который к публичной жизни не стремится и выставляться–то не собирался, а друзья: давай и давай. Ну, он и развесил цветные картинки по обшарпанным стенкам и подписал карандашом как попало названия. А на одну стену вообще ничего не повесил, только накарябал: «I love this Game». И речь сказал, потому что «людям необходима процедура, неизвестно с какой целью». Речь сказал следующего содержания: «Нужно три условия, чтобы выставка состоялась: стены, не важно какие, картины, не важно какие, и не очень озлобленная публика. Это все есть. А речь автора в этот список не входит. Поэтому пусть говорят другие», — и тактично отошел в сторонку.
Другие и говорили, а поэт Анатолий Соколов читал стихи, посвященные «сибирскому Кафке». Озлобленных людей не было, а были водка и соленья в виде маслят и огурцов. Продукты (кроме водки) Мясников изготовил сам, так как по полгода живет в Абрашево в качестве помещика, где занимается земледелием, браконьерством и прогулками в лесах. Ну и, конечно, он там рисует гуашью абстрактные картинки с помощью растопыренной клеевой кисточки. Картинки с виду просты, но на самом деле с подвохом, который вот–вот вынырнет, ты и захлебнешься. «Плыть и молчать», — приказал автор, вывесив клубящееся море, которое вовсе и не море, а жизненное пространство, где должно быть одиноко. Определил: «Руки», — а сам поместил кораллы в толщу моря, изукрасив пастельными тонами. «Вопрос «Что здесь нарисовано?» давно уже звучит неприлично. Как неприлично появляться в обществе в мокрых штанах. Неподготовленный зритель ищет в картинах изображения вещей и предметов, потому что в вещах и предметах он понимает толк», — усмехнулся Николай Мясников (в одном своем эссе).
Если детишки обычно рисуют зверушек, то рисующий мальчик Коля много лет назад проникся другой страстью:
— Мне было лет восемь, когда старшая сестра рассказала, что существует абстрактное искусство — картины, на которых ничего не изображено, никаких предметов. Я стал пытаться это сделать и вскоре понял, что это в принципе невозможно. Выходили какие–то элементы дизайна. Первый раз абстрактная работа получилась у меня лет в двадцать. У меня нет специального образования. Если честно, нет никакого. Оно мне и ни к чему. Но я тогда понял, что научился рисовать, когда критики стали меня ругать, а Союз художников в полном составе приходил на мои выставки и спрашивал: «Коля, а как ты это сделал?» — «Кисточкой», — отвечал я. А сейчас эти рисунки разбредаются по книжкам — моим, Илюши Картушина, который был первым из лучших писателей в Сибири. Как–то мы встретились на улице (он работал сторожем, я — по капремонту), и он попросил рисунки для своего сборника...
А вообще Мясников считает, что «надо быть достаточно наивным человеком, чтобы рисовать картинки. И надо быть еще наивнее, чтобы придавать этому занятию сколько–нибудь серьезное значение». Зато художники считают его писателем, а писатели — художником. Писать книжки — явно несерьезное дело. Важный господин никогда не написал бы такое: «Люди произошли от разных животных. Именно поэтому у разных людей лицом являются разные части тела». Не назвал бы свою книжку «Мои соседи знают о Париже». Не подписал бы ее так: «Для поверхностного чтения на ночь». Встречи с таким человеком ждешь, чтобы он «сообщил что–нибудь необычное». И тогда свободы в тебе и вокруг становится больше.

Яна КОЛЕСИНСКАЯ