В «Глобусе» открылась изба–читальня

Премьера спектакля «Моя Марусечка» в театре «Глобус», состоявшаяся 17 и 18 февраля, прошла относительно спокойно.

Московский режиссер Марина Брусникина сильно отличается от своих коллег по цеху. На спектакле через пять минут просмотра становится ясно: да, это Брусникина, больше некому. Ее почерк узнаваем для новосибирцев, видевших во время гастролей МХАТа «Пролетного гуся» по рассказам Виктора Астафьева и вот теперь — «Мою Марусечку» по повести Александры Васильевой. Брусникиной не требуется ни пьесы, ни инсценировки. Потому что она исповедует литературный театр. Делит прозу на части, распределяет их между актерами и репетирует. Читают они вовсе не по ролям. Главного героя исполняют по очереди: ты только свыкнешься с одним образом, глядь — уже другой. Мизансцены однообразны и иллюстративны. Внешние эффекты для режиссера ничего не значат. Потому что правда — в другом.
Для постановки Брусникина выбирает тексты следующего порядка: качественные, общепризнанные, у главного героя обязательно должна наличествовать тяжелая (трагическая) судьба, он должен быть изломан жизненными обстоятельствами, но не потерять человечности. Которая настолько захватывает одного отдельно взятого индивида, что не оставляет в нем места ни для интеллекта, ни для философского осмысления жизни. По замыслу, это должно не только оказывать на зрителя воспитательное воздействие, но и просветлять его, заставлять плакать горючими либо скупыми мужскими слезами.
Повесть «Моя Марусечка» была напечатана в журнале «Знамя» и стала его лауреатом–99 в номинации «Дебют». Потом вошла в шорт–лист «Букера». В ней говорится о блаженной старушке — уборщице рыбного магазина Марусе. Ее приемный сын — единственное родное существо — попал в тюрьму, и с тех пор давит тоска. Время действия — доперестроечный социализм, когда простым и честным людям было плохо. Ценители считают, что «бытовой, застольный жанр поминального слова и высокий стиль жития сплавлены в поэтическое, пронзительно правдивое целое». По всем признакам это подходит для постановки Марины Брусникиной.
Актеры обращаются в зал, рассказывают историю не в пустоту. Поэтому моментально должно возникнуть единение. Но рвение актеров разрушить четвертую стену еще больше ее укрепляет. Театр и зал — два непересекающихся пространства, и каждое живет по своим законам. На сцене — персонажи не из наших. То есть такие по театрам не ходят, а мы, соответственно, не были в их шкуре. Правда, среди них есть одна оперная певица, но она, понятно, особа жадная, тупая и тщеславная. А как иначе? Гнилой интеллигенции должны быть противопоставлены люди из народа. Только у них якобы наличествует душа, не тронутая червоточиной. Да и то не у всех, а преимущественно у Маруси. И за это она терпит много лишений. Или так: «Душа ее мучилась всякими ощущениями, потому что живая была».
Повесть многослойна, городской фольклор в ней — это песня какая–то: «Ой, Маруся, у меня такой диагноз ног!» или «А завтра санписстанция. Какое горе». Исполнители свободно существуют в стиле, заданном режиссером. Но с самого начала нужно настроиться на драматизм, потому что он преобладает в интонациях актеров. Они работают честно — всеми путями доносят драматизм до зрителя. Но путей мало. Один с выражением произносит текст, другие его внимательно слушают, показывая зрителям, как должно реагировать. Однако литературно–драматическую композицию нужно чем–то разнообразить. И вот заходит речь о платках из сундука — принимаются махать платками, речь о кукурузе — пошли перебрасываться серебристыми шарами. Есть еще пикантная пластическая сцена соблазнения красотки директором магазина. Случаются перебивки песнями и плясками. Поют актеры «Глобуса» очень хорошо, это всем известно. Особенно когда Людмила Трошина выходит с баяном. Но повествовательный спектакль Марины Брусникиной превращает современный зрительный зал в деревенскую избу–читальню, и ничего с этим не поделаешь.
Но хочется сопереживать, потому что не бессердечные же мы. Хотя главная роль разложена на разных партнеров, постепенно становится ясно, что Марусечка — не многоликий Янус, а тихая женщина с заплаканными глазами, тронутая печалью, но не жизненной скверной. Такой ее играет Людмила Трошина. Недаром ей достался кульминационный момент текста — когда Маруся приплывает в лодке на затопленное кладбище и говорит с умершими родными. Омытая слезами и водой, она находится между земной жизнью и миром иным. Нездешняя, она скоро этк жизнь оставит. «Прямая речь» Маруси и «ремарки» автора сливаются в единый монолог, одно неотделимо от другого, и больше не сбивает с толку такая подача материала. Тут самое черствое сердце дрогнет. Но парадокс: глядя на эту талантливую работу, понимаешь, что будущее — за другим театром.
Литературный театр Марины Брусникиной стал бы открытием где–нибудь в годах 70–х. В ХХI веке искусство способно чувства добрые пробуждать не столь прямолинейными средствами. «Щемящее» и «пронзительное» начало повести при переносе на сцену оборачивается простодушной сентиментальностью с намеком на высокое. От которого до смешного один шаг.
В финале спектакля задумано просветление. От тоски Марусечка не может ничего есть, но вот спасает мальчика от хулиганов, на душе становится хорошо, и аппетит появляется. Да еще какой! И тут начинается пир горой. Персонажи радостно и вдохновенно декламируют, как Маруся учила жарить карасей, крутить баклажанную икру, печь пироги с капустой и творогом. У зрителей происходит обильное слюноотделение. Это значит, что на душе у них захорошело.

Яна КОЛЕСИНСКАЯ

Версия для печати
Отправить по e-mail
Обсудить в форуме NNEWS.ru






ab579876

технический портал :: схемы :: программы :: технический форум :: техническая библиотека

Rambler's Top100 По всем вопросам, связанным с функционированием сервера, пишите администратору
© 2001-2006, «Новости в Новосибирске», Все права защищены.