Продолжение. Начало в материалах за прошлый год.

Приключения Галины Львовны. Сиквел

В Венеции туристам полагалось, конечно же, свободное время. После чего они должны были собраться у пирса, погрузиться на оплаченный катер и отправиться в гостиницу.
Однако все оказалось не так просто. По крайней мере, для Галины Львовны. Перепутав время, она явилась к пристани на час раньше, огляделась и немедленно запаниковала, вообразив, что пришла слишком поздно. Тогда бабушкин мозг пронзила яркая, как вспышка ее фотоаппарата, мысль. Она будет догонять группу самостоятельно! И Галина Львовна решила купить билет на первый же отходящий катерок. Но путешествие подходило к концу, и брякающих в сумочке остаточных лир (тогда еще были лиры) явно не хватало. И тогда старушка поступила по рецепту незабвенного Кисы Воробьянинова. Она нашла подходящего размера картонку, написала на торце жалобный текст — отстала, мол, от группы, нужно догнать — и села собирать подаяние. В бабушкину коробку полетела мелочь, и билет на катер стал казаться не таким уж недосягаемым.
Внезапно бабушку осенило. Надо написать на картонке название гостиницы, где они живут, может, кто–то и подбросит (а отель назывался «Канада»). Галина Львовна криво нацарапала на коробке «Canada» и села ждать результатов. Бросать почему–то стали больше.
Накопив необходимую сумму, Галина Львовна тут же села на какой–то кораблик и отчаянно ринулась за своими. Через полчаса она насторожилась. Пейзаж за бортом был какой–то совсем не итальянский. И с каждой минутой становился «все страньше и страньше, чудесатее и чудесатее».
Оказалось, что бабушка плывет в сторону Хорватии.
Чудом отыскав в сумочке номер телефона экскурсоводши, Галина Львовна выпросила у кого–то мобилу и набрала Аллу. Та, разумеется, очередной раз пребывала в коме и была несказанно удивлена трелью на своем сотовом... История умалчивает о том, как удалось заставить капитана развернуть катер и о том, что высокие стороны сказали друг другу. Известно лишь, что бабушка сказала Алле в конце тура: «Вы такой замечательный экскурсовод! Теперь я буду копить деньги и поеду в Париж. Обязательно с вами!»
Вся группа, услышав это, плакала.

Прощание с Италией

Напоследок нас сводили (звучит, прямо как про стадо баранов) на фабрику знаменитого венецианского стекла. Сначала показали собственно процесс изготовления легендарных стеклянных изделий. Бойкий, маленький мужичок в майке, под комментарии экскурсовода, взял трубочку, обмакнул ее в жидкое стекло и начал выдувать очередной шедевр. Несколько движений специальными щипчиками, несколько ударов молоточком — и на глазах публлики из радужной сферы стала получаться маленькая аккуратная лошадка. Затем распаленных (и высокой температурой у печи, и потребительским азартом) туристов отвели в выставочный зал. Цены, конечно, грабительские. Полторы сотни евро — пара бокалов. Поэтому наши туристы брали что подешевле да поплоше: какие–то подвесочки, сережки и прочую чепуху за десятку–двадцатку. Ну, тут, конечно, не обошлось без молдаван. Толмачила рассказы итальянца симпатичная чернявая девушка по имени Анжела. Оказалось, что она из Молдавии. Вообще, в Италии–Испании–Португалии молдаване чувствуют себя в своей тарелке. А что им? Язык похож — та же испорченная латынь, климат тот же, а зарплата — куда выше, чем в Кишиневе.
27 августа, вечером, мы выехали из Венеции и простились с Италией. Путь лежал в Австрию через Бреннерский перевал.

Альпы. Бреннерский перевал и Тироль

За что, кроме, конечно, всего прочего, стоит еще раз восхититься итальянским народом, так это за великолепную систему туннелей и дорог, проложенных в них. При том, что две трети Италии находятся на территории гор — Альп или Пиренеев — без этого чуда инженерной мысли движение через всю страну для туристов было бы почти невозможно. Дорога необыкновенно ровная и гладкая, так что заснуть на ней водителю в темное время суток — дважды два. Посему через каждые несколько километров встречаются подряд пять или шесть «лежачих полицейских», которые нарочно встряхивают шофера до самых печенок.
Город Инсбрук лежит во впадине между альпийскими отрогами, как в огромной чаше. Днем это, наверное, очень красиво, но, к сожалению, мы приехали сюда поздно вечером. Водитель–белорус, похоже, был здесь первый раз и поэтому нарезал по городу несколько кругов.
У первого же светофора мы увидели ЕЕ. Куртизанку. Демимонденку. Даму полусвета. Жрицу продажной любви. Одним словом, проститутку — в том самом, павлиньем, оперении, в каком ее изображал журнал «Крокодил» или первые комедии времен «перестройки». Девушка стояла, опершись на какой–то дорожный знак, в эдакой гривуазной позе, нагловато подбоченившись. Облачена она была в золотистое платье экстремальной длины (экстремально короткой, если уж говорить точнее). Из–под него развратно пялилось кружевное белье вызывающе черного цвета.
Самое смешное, что, увидев девицу, наш целомудренный водитель сразу же развернулся и поехал обратно. То ли его тонкая белорусская душа не смогла выдержать подобного распутства. То ли он был уверен, что в том районе, где находится наш отель, путаны водиться не могут. Тем не менее, этот хитрый маневр водителю не помог. На следующем перекрестке он опять столкнулся с камелией. А еще через квартал их оказалось сразу две. Этого шофер вынести уже не смог. Он крутанул баранку и начал закладывать совсем уж какие–то несуразные петли. Все это отдавало каким–то кафкианством. Тихий бюргерский Инсбрук, чуть больше нашего Искитима, погруженный к десяти вечера в спокойствие и сладкий сон. Ни людей, ни машин. Только светофоры, несущие свою нелегкую службу даже на ночь глядя и игривые дамочки, раскиданные через каждые сто метров. Кого они пытаются охмурить? Где их клиенты? Нет, как хотите, а мне это показалось очень загадочным.
Первая гостиница на территории Западной Европы. Мягко, чисто, уютно. Здесь я с наслаждением разлегся на кровати и включил австрийский новостной канал. При полном незнании немецкого языка мне через пятнадцать минут стало понятно, что жизнь в Австрии невероятно скучна. Потому что мне показали три одинаковых (по форме) интервью: сперва с каким–то местным спелеологом, который, видимо, объяснял, как правильно лазать по альпийским пещерам; потом с типичным представителем австрийской молодежи в яркой оранжевой курточке, со сноубордом под мышкой; затем, кажется, с бургомистром. При этом все трое были похожи на одного и того же человека, которого по–разному загримировали. Захотелось уснуть. Но тут начали передавать прогноз погоды по Тиролю. Показывали различные высотные срезы одной и той же горы и рапортовали: на высоте 500 метров температура такая–то, давление такое–то; на высоте 1000 метров творится то–то и то–то...; на высоте 2000 метров обстановка следующая... И все это под безостановочное пиликанье тирольской гармошки, столь навязчивое, что с ума можно сойти. Вот как, оказывается, развлекают себя тирольцы! Да–а, если бы не Россия как основной ньюсмейкер, их службы новостей давно бы уж развалились.
Австрийцы сами про себя говорят: «Нас мало, но мы очень качественные». Их, и правда, немного, всего восемь миллионов, и крепкий «замес» этой симпатичной нации основан на том, что Австрия — своеобразный плавильный котел, перекресток Европы. На этот счет у австрияков есть еще одна поговорка: «Если ты настоящий австриец, ты должен иметь бабушку–еврейку, деда–славянина, отца–немца и мать–венгерку». Ну или все наоборот, точно не упомню. Австрияки все делают очень основательно, продуманно и тщательно. Зарплаты здесь стабильные, а пенсии высокие, дороги, как зеркало, а зелень мультипликационно свежа. Живи себе и живи, не задумываясь о завтрашнем дне. А когда человеку не к чему стремиться, он просто теряет цель жизни и устает от самого процесса существования. Наверно, поэтому в Австрии один из самых высоких показателей самоубийств в Европе, да и во всем мире... .
Вот вам и иллюстрация к этой теме. Пару месяцев назад один маленький австрийский городок был взбудоражен необычайным происшествием. Несколько пенсионеров один за другим сообщили в полицию, что видели огромную гориллу, которая неожиданно выпрыгивала из кустов и пугала их до полусмерти. Сперва никто не поверил — горилла в Альпах? Но когда животное изловили и обследовали, оказалось, что это 25–летний молодой человек, который признался, что ему просто тоскливо в этой провинции и он хотел немного повеселить себя и окружающих.

Вена

Господи! Как в центре Вены чисто и опрятно, богато и цветуще! Как радостно бурлит толпа туристов, и как щеголевато на площади танцуют национальные танцы маленькие австрийские девочки, а им рукоплещет толпа зевак вокруг! Находясь в Вене, хочется кружиться в вальсе под музыку Штрауса, или бесцельно фланировать по ухоженным садам и паркам, или просто сидеть в кондитерской с чашкой кофе и штруделем — одним словом, прожигать жизнь всеми возможными способами.
Да, немного о знаменитом венском кофе и не менее знаменитом штруделе. Как известно, в конце XVII века ненасытная Османская империя захотела присоединить к себе Австрию (см. школьный курс истории) и решила взять осадой Вену. В 1683 году турки были отброшены от стен города, оставив в лагере несколько мешков кофе. Австрияки решили — не пропадать же добру — и забрали мешки, смололи и уже через несколько месяцев подавали кофе во всех кондитерских Вены. Тут сразу надо отметить, что черный кофе венцам не понравился. Они стали добавлять туда молоко. Так и появился знаменитый австрийский «меланж», где собственно кофе составляет едва ли треть чашки, а все остальное — это взбитая густая, сладкая, сливочная пена, посыпанная тертым шоколадом. Обедал я в Вене в семейном кафе «Розенбергер», так вот там покупаешь чашку кофе за 1,9 EUR, а точно такую же чашку (чистую) тебе дают в подарок — на память о Вене. Очень трогательно, По крайней мере, нигде в новосибирском общепите я не видел, чтобы всем посетителям раздавали посуду.
А сколько здесь разнообразных десертов и вкусностей! Разные там апфельштрудели, захерторте, пирожные и пр. — словом, страшный сон диетолога.
Но, разумеется, Австрия — это не только кофе и пирожные.

Опять о Вене

Кроме пирожных и штруделей Вена известна прекрасным голубым Дунаем (Донау, по австрийской версии), знаменитым колесом обозрения, которому сто с фигом лет, своими нудистами, которые периодически проходят парадом по центральным улицам, парками, где кусты и деревья любовно выстрижены в причудливых формах, и домом Хундертвассера. Хундертвассер — это такой чудак–архитектор (1928–2000, это годы жизни, а не домашний его телефон), который протестовал против привычной архитектуры и построил дом без единого прямого угла, в котором все окна, двери, балконы, стены совершенно разного размера и цвета. Он же, кстати, и положил начало широкому движению нудистов. В таком же духе Хундертвассер отделал и венский Дом искусств и собирался даже выстроить целый квартал в своем оригинальном стиле, но ему не дали городские власти. Решили, видимо, что хорошего должно быть в меру.
А колесо обозрения — это часть народного парка Пратер, учрежденного еще Иозефом II в 1766 году. Монарх благородно открыл свои охотничьи угодья для всеобщего увеселения. Чертово же колесо сперва несло на себе деревянные вагончики, но в конце Второй мировой войны они сгорели (равно как и пульт управления) и, восстанавливая аттракцион, строители решили заложить материал покрепче — вагончики стали металлическими, правда, повесили их, для вящей легкости конструкции, через один.
Теперь пару слов о легендарном Венском оперном театре, или Штаатсопер. Внушительное, помпезное здание, на мой взгляд, довольно красивое, при строительстве не было оценено по достоинству. «Насмешки и издевательства народа, — пишет путеводитель, — вынудили ван дер Нюля (архитектор по интерьеру) покончить с собой, а у Зиккардсбурга (главный проектировщик) в скором времени случился инфаркт. Открытие придворного оперного театра оперой «Дон Жуан» прошло без обоих строителей». Ну это уж я не знаю! Тут прямо одно из двух. Или народ был в прошлом веке в Австрии такой сволочной, или архитекторы у них такие совестливые. Скорее всего, второе. Вот многим нашим ответственным лицам хоть плюй в глаза — все равно божья роса. Они от критики снизу только лоснятся и жирком наливаются.
Если в Риме полно фальшивых гладиаторов, то в Вене — изобилие фиакров, на которых катают туристов. Группируются они около бывшей императорской резиденции Шенбрунн. Поэтому здесь довольно сильно потягивает лошадками.
Большую часть времени упитанные возчики просто дремлют, развалившись на козлах и надвинув на глаза свои котелки.

Вольфганг Амадей

С ума они все посходили с этим Моцартом! То музей Моцарта, то кафе «Моцарт», на улицах сидят безработные выпускники консерватории и на виолончели играют «Турецкое рондо». Кстати, от русских эмигрантов слышал, что при такой чудовищной любви к искусству и, казалось бы, большом спросе на музыку устраивается по специальности всего два человека из сотни с высшим музыкальным образованием.
Памятники, монументы повсюду, само собой. В магазинах продается ликер «Моцарт» и даже «Шары Моцарта». Последнее — это совсем не то, о чем вы подумали, а шоколадные сферические конфеты, сделанные по определенной тайной рецептуре. По улицам же Вены расхаживают молодые люди, разодетые по чопорной моде тех времен: напудренные букли, камзолы, чулки и туфли с пряжками. Несмотря на столь аристократический облик, выполняют они плебейскую роль зазывал. Периодиче-ски подходят к тебе и конспиративным шепотом, будто речь идет о контрабандном товаре, говорят по–русски: «Сефотня фечером концерт Моцарта на Кляйнешвайнештрассе, 15 — прихотите, фам отшень понрафится».

Зальцбкрг

Последний день пребывания в Западной Европе прошел в чудном городке Зальцбург — на родине этого самого Амадея. Зальцбург еще провинциальней Инсбрука. Здесь даже путан не видно. Приехали мы сюда очень–очень поздно, поэтому местные бюргеры, как всегда, дружно давали храпака, и единственные окна, что ярко горели, принадлежали какому–то злачному заведению. Что–то вроде бильярдной, интернет–кафе и игровых автоматов в одном флаконе. Заведение было изукрашено соблазнительными ценовыми предложениями. Даже я, практически не зная немецкого языка, понял, что все у них как–то необычайно дешево. Одна партия в бильярд — 20 евроцентов (демпинг? Может, это только ночью?) Одна игра на игровых автоматах — тоже 20 центов. Десять минут Интернета — опять же двадцатник. Прямо–таки бери один евро и до утра развлекайся. Наверно, я так бы и сделал, если бы веки не налились свинцом (штамп!) и не захотелось в кроватку.
Зальцбург тихий–то тихий, но вот полночи уснуть я не мог. Отель находился на самом берегу быстрой горной и каменистой речки Зальцах, которая грохочет, как бульдозер по гравию. Тут же, неподалеку, через Зальцах был перекинут железнодорожный мост, по которому с завидной регулярностью сновали поезда. И еще рядом располагалась старинная церковь, на которой каждый час били в колокол. Так я и ворочался под эту симфонию: перестук паровоза — колокол — грохот Зальцаха — колокол — грохот — перестук... Наконец, природа взяла свое, и я смежил веки.
Утром мы пошли гулять вдоль набережной Зальцаха в сторону Гетрайдегассе, улицы, где родился Моцарт. Зальцах — река порожистая, бурливая, очень чистая и прозрачная, и сразу видно, что холодная. По ней плавают утки, течением их сносит на стремнину, а они отчаянно выгребают лапками назад. Мимо проезжает благополучный австрийский пенсионер на велосипеде, предупредительно звеня в звоночек. Колокола, как с ума посходили. Если ночью ударял лишь один, то сейчас они тарабанят наперебой. И эти звуки хрустально рассыпаются, многократно отражаясь от окружающих гор.
Уникальный город Зальцбург. Расположен прямо в скалах, и в эти же скалы встроены дома, разве что, фасады чуть наружу выступают. Любой разумный человек догадается, что «Зальцбург» переводится как «город соли». Действительно, именно этим не хитрым, но опасным (все–таки штольни, подземные ходы!) промыслом и жили горожане много веков. А первооткрывателем соляных рудников стал епископ Руперт, за что и удостоился ранга Святого и памятника на одной из площадей. С памятником этим произошла какая–то сложная туманная история: изначально у него была голова другого деятеля, не столь популярного, а потом ту непопулярную голову оторвали и приставили рупертовскую. Результат — благословляющая длань, поднятая над головой, оказалась раза в полтора больше нее, головы. Словно у лемура.
Но самое главное в Зальцбурге — разумеется, домик Моцарта. Точнее, не домик, а квартира на втором этаже яично–желтого четырехэтажного дома. Здесь гений родился и прожил 17 лет, после чего поехал пытать счастья в Вену.
Голые стены, почти крестьянская обстановка. Осмотр начинается с кухни, здесь из всего убранства — только печка да закопченные котелки. Переходим в жилые помещения, где не намного краше. По стенам висят портреты родственников Моцарта, на редкость уродливых. Под стеклом в ящичках — разные сомнительные предметы, снабженные извиняющимися надписями: «Пуговица Моцарта(?)», «Возможно, гребень Моцарта». Как я понял, администрация музея — на редкость неуверенные люди. Говорят, где–то в запасниках музея хранится даже череп композитора. И тоже неизвестно, фальшивка или нет. Вспоминается по этому поводу старый анекдот: «А вот скелет Василия Иваныча в детстве...»
Впрочем, скрипочка, на которой тренировался юный Вольфганг Амадей, вроде бы подлинная, и фисгармония тоже.

Возвращение

Когда я только собирался в Италию, по телевидению шли страшилки о том, что Бен Ладен грозит Апеннинам терактом. Мрачные пророчества не сбылись, однако беда пришла, откуда не ждали. Кажется, в Риме экскурсоводша наша сообщила, что один за другим рухнули два российских самолета. Весь вечер по телевизору в итальянской гостинице только и талдычили в вечерних новостях об этом событии. Правда, понять что–либо было затруднительно из–за языкового барьера. Хотя, что там было понимать! На всех каналах шла одна и та же картинка — разбросанные по земле останки ТУ–154, а в комментариях журналистов повторялись словечки вроде «чечено», «терроризмо» и «президенто Путин». Ясненько. То есть обломки еще не собрали, а виновные, как всегда, уже найдены.
Теперь предстоящий перелет Москва — Новосибирск уже не вызывал никакой эйфории. Пребывание в Европе начало уже слегка поднадоедать, возвращаться же в Россию после таких событий хотелось еще меньше. Но делать нечего! Автобус на обратном пути мчался, как сумасшедший, чтобы успеть выехать до полуночи 30 августа. Иначе, как печально пошутила наша сопровождающая, автобус превратится в тыкву, вместе с нами и нашими итальянскими визами.
Прибыв в Москву около восьми вечера, я отправился в гостиницу «Байкал», дабы скоротать ночь перед полетом домой. Выйдя на своей станции метро (кажется, ВДНХ), я, никуда не спеша, поужинал в ближайшей забегаловке и направил стопы на ресепшн. Оформил документы, получил ключ и стал подниматься на лифте. Едущий со мной парень вид имел почему–то ошарашенный.
— Не видели — дым сейчас шел столбом на Рижской? — спросил он у меня. — Я как раз проезжал мимо, ничего не понял. Говорят — то ли взрыв какой–то, то ли что–то в этом духе.
Я отрицательно качнул головой. Отперев номер, я, конечно же, приник к телевизору. Шел девятичасовой выпуск новостей. Оказывается, только что, в 20.15, шахидка взорвала себя у входа на «Рижскую». Проникнуть в поезд метро ей не удалось. Я внимательно изучил прокомпостированный свой билетик, на котором беспристрастный автомат отпечатал дату и время. Так и есть, в это время я находился на «Рижской», только внутри, в поезде. Кто знает, в какой вагон села бы смертница, если б ей удалось пройти через турникет.
Ну что ж, раз меня не задело, наверно, я для чего–то еще нужен на этом свете.
О том, какой обыск пришлось мне пройти при вылете из Домодедово (а ведь две недели назад я улетал так просто!), не буду даже говорить. Страна вступала в очередную фазу борьбы с врагами, внешними и внутренними.

Сергей БЕСЕДИН