У первого русского мариниста Айвазовского голова закружилась бы не от морской качки — от слияния в собирательном морском пейзаже техник, стилей, направлений, манер, настроений, намеков на Сезанна, отсылок к Гогену, приветов импрессионистам и абстракционистам. Спокойные будни и сияющие солнцем праздники, умиротворенная рябь и агрессивные волны навеяны ветрами с Маврикия и Крита, Таиланда и Греции. И есть одна работа, где моря как водной поверхности нет вообще. Карта, компас, подзорная труба, обрывки теней в монохромных тонах одиночества — это «Воспоминания о несбывшемся» Андрея Петухова. Может, это каюта шведского королевского галеона «Ваза», утонувшего недалеко от берега в самом начале своего первого боя? Или образ, приснившийся старому моряку, которого слишком рано списали на берег?
Новосибирец Анатолий Никольский, исходивший побережье Обского моря, пишет его в суровых сибирских тонах. А барнаулец Игорь Барбов родом из Одессы, но давно уехал оттуда. Других морей пока повидать не довелось. И родился собирательный образ моря: «Ког-да пишу — не пользуюсь фотографиями, не думаю о законах перспективы и композиции. Не существует логики, только интуиция». Его холсты втягивают в пучину жаркого Таиланда, пропитались неведомыми звуками и запахами. Хотя облака там иные и совсем по–другому качаются пальмы, художник отразил душу далекой земли. И от всех его пейзажей, будь то слегка взвих-ренные игривым ветром волны мелководья или выдержанное в серо–тусклых тонах «Раздумье», исходит глубокое спокойствие Вечности, каковой, собственно, море и является.
«Никогда я не был на Босфоре, ты меня не спрашивай о нем», — писал поэт. Придуманное море оказалось таким же живым, как увиденное. Может, еще и потому, что все мы из моря вышли.

Яна КОЛЕСИНСКАЯ