Люди мало изменились с тех пор...

Сценография, музыка, актерские работы в «Тартюфе» — все работает на режиссерский замысел, такой же оригинальный, как и его воплощение.

Мольеровский «Тартюф» питерского режиссера Андрея Прикотенко в театре «Красный факел» стал настоящим художественным событием, равным которому можно назвать разве что «Двойное непостоянство» по пьесе Пьера Мариво, поставленное Дмитрием Черняковым в «Глобусе» три года назад. И тот, и другой режиссер совершенно по–новому прочитали уставшие пьесы.

«Тартюф» не ублажает вкусы Марь Ванны. Он противопоказан недоразвитым детям, эфирным созданиям, рафинированным дамам, законсервированным старцам, ревнителям общественной морали. А также апологетам классических традиций, отбивающим поклоны забронзовелым памятникам. Молодой режиссер стер с монумента пыль и весело подмигнул Мольеру.
В наших театрах любят исполнять мечты Станиславского. Мольериану осуществили и в столичном, и в сибирском МХТ. Но поставленная в конце прошлого сезона экс–главным режиссером «Красного факела» Валерием Гришко пышная и претенциозная «Кабала святош» ничего общего не имеет с провокационным, желчным и озорным «Тартюфом» Андрея Прикотенко. Связь между Булгаковым и Мольером, обойдя «Кабалу святош», новатор из Питера упрочил совершенно неожиданным решением, прочтя бессмертную комедию между строк.
Судьбу великого французского комедиографа через конфликт художника и власти советский автор проецировал на свою. Семь лет Булгаков боролся за пьесу «Кабала святош», а в ней рассказывается о том, как пять лет Мольер пробивал «Тартюфа». Но под углом переклички «Тартюфа» и «Мастера и Маргариты» этих драматургов вряд ли рассматривали. И уж точно до сего момента на театре не было прочтения Тартюфа как прообраза Воланда.
Талант сценографа Олега Головко высветился столь же ярко, как ослепившая сцену колдовская луна, родившаяся из чрева спускающегося из–под колосников трубопровода, откуда прибывает дьявол со своей свитой. Та труба залатана, подштопана во многих местах: происходит не первое и не последнее явление Сатаны на землю. Не тем же путем спустя 300 лет прибудет в Москву булгаковский Воланд? И убедится: «Люди мало изменились с тех пор...»
В прологе, выстроенном с архитектурным изяществом, — ключ к пониманию всего спектакля. На сцене — три инфернальные фигуры в черном. Дьявол, который назовется Тартюфом, дает последние указания свите. Его слуга Лоран (Сергей Пиоро) с презрительной усмешкой Азазелло разбрасывает зерно — это антитеза сеятелю разумного, доброго, вечного, и всходы появятся незамедлительно. Персонаж Максима Битюкова — аллюзия на вертлявого Коровьева — переодевается в служанку Дорину и под хохот зала будет склонять Оргона к однополой любви. Миссия Сатаны–Тартюфа, как и Воланда, — разоблачить людские пороки, обнаружить скрытую сущность человека. Тартюф в совершенном исполнении Игоря Белозерова — самая привлекательная и самая сложная фигура спектакля. Грехи, которые всегда приписывались главному лицемеру мировой литературы, режиссер разложил на других персонажей.
Пространство спектакля организовано как мясная лавка, где идет неустанная работа по производству продукта. Мясники по призванию, каковыми является все семейство Оргона, отвлеченно рассуждают о высоких материях, но душу дьяволу продать не смогут, потому что продать–то, кроме колбас, нечего. Дьявольская троица выбрала подходящее местечко для разоблачительных маневров. Они осуществляются согласно тщательно выработанной стратегии, в результате которой Оргон (Владимир Лемешонок) окончательно теряет разум в поклонении идолу, его сын (Андрей Черных), одержимый идеей садизма, держит наготове мясницкий топор, успевая облапать связанную им мачеху (Виктория Левченко), а в той просыпается неистовая ведьма, летающая над сценой на качелях, как Маргарита на метле. Поменявшись репликами с Тартюфом, это она, распаленная похотью, то ли в затмении, то ли в наваждении, то ли в кошмарном сне упрашивает сатану: «Но не грешно грешить, коль грех окутан тайной». И получает то, чего добивалась: «Азазелло» спускает развратницу в преисподнюю и отстегивает плетью под ее сладострастные стоны.
Режиссер не обременен лицемерным почтением к тексту пьесы. На его замысел работают и забавные оговорки персонажей, и более концептуальные поправки. Вместо реплики «О, лицемер!», Оргон, опаленный мукой страшного открытия, в последнем разговоре с Тартюфом произносит: «Ты Люцифер?». Прощение здесь дарует не Король, а Мессир. Точки расставлены, история обрела логическое завершение.
Театр предлагает критический взгляд на «венец творения» с его якобы нравственными ценностями, ставшими штампами сознания, а заодно высмеивает слащавые мелодрамы и слезливые live stori, в которых они отстаиваются. Для подписи кровью Лоран совершает такие манипуляции с забором крови у потерявшего все живое Оргона, что чувствительные особы после антракта в зал не возвращаются. Они не дождутся «хэппи энда»: соединяя свои судьбы, влюбленные начинают месить фарш в одном тазу. Напрасно в пресс–релизе написано, что перед спектаклем не мешает подкрепиться. Подвешенные над сценой колбасы и окорока аппетиту не способствуют. Вот и славно. Спектакль «Красного факела» вызывает аппетит иного рода — интеллектуальный, и дай Бог, чтобы он не угасал.

Яна КОЛЕСИНСКАЯ

Версия для печати
Отправить по e-mail
Обсудить в форуме NNEWS.ru






ab579876

технический портал :: схемы :: программы :: технический форум :: техническая библиотека

Rambler's Top100 По всем вопросам, связанным с функционированием сервера, пишите администратору
© 2001-2006, «Новости в Новосибирске», Все права защищены.