Кто спорит — тот чего–то стоит

Не раз отражавшиеся в «НН» истоки того спора — в конфликте Ольги Ивановны с начальством в лице главного адвоката области Владимира Хромова. Владимир Петрович, руководя еще НОКА (областной коллегией адвокатов — в прежнем виде), зачем–то инициировал возбуждение уголовного дела о мошенничестве в отношении подчиненной, а заодно — и ее увольнение из рядов коллегии. Дело скоро «сдулось» (прекратилось за отсутствием состава преступления), но без работы Ольга Ивановна осталась. Долгие годы она искала защиты у судебных инстанций, но в Новосибирске с ней поступали так, как всегда поступают со слабыми. И только после вмешательства одного из руководителей Верховного суда РФ, «маховик» правосудия стал раскручиваться в обратную сторону.
Сначала Бегченкову восстановили на работе. Затем удовлетворили ее гражданский иск к Хромову о возмещении морального вреда, причиненного распространением сведений, не соответствующих действительности. К слову, удовлетворили такой же иск клиента Бегченковой, о котором Хромов тоже понарассказывал... А вот с иском о возмещении материального вреда за вынужденный прогул (за те самые долгие годы) — тянули до самой реформы НОКА. Так что формально взысканные с коллегии астрономические суммы можно смело именовать «условными единицами», поскольку сейчас играется, будто деньги те взыскать с НОКА, преобразованной в палату, невозможно. Впрочем, к этой теме мы еще вернемся, наверное, не раз, а пока — о другой стороне спора.
Ольга Ивановна обратилась и в прокуратуру, требуя привлечь г–на Хромова к уголовной ответственности. Прокуратура Центрального района вышла с представлением в суд того же района, чтобы тот дал заключение о наличии в действиях Хромова признаков преступления, предусмотренного частью 3 статьи 129 (клевета, соединенная с обвинением в тяжком преступлении), ч.2 ст. 201 (злоупотребление полномочиями, повлекшее тяжкие последствия) и ч. 2 ст. 306 (ложный донос, соединенный с обвинением в тяжком преступлении) УК РФ. Суд, конечно же, в действиях Хромова состава преступления не нашел, а заявительницу на процесс не допустил. В июле 2003 года на основании заключения судьи Григория Бракара райпрокуратура в возбуждении дела отказала.
В июле же на обозначенное заключение заявительница (как лицо заинтересованное) подала кассационную жалобу, но тот же судья Бракар в приеме жалобы отказал, поскольку заявительница не являлась участником процесса. То есть сначала названный судья не допустил ее к участию в процессе, лишив возможности представлять свои доводы и возражать на доводы оппонента, а потом на этом же основании отказал и в праве подать жалобу. Красиво, ага?! На постановление об отказе в приеме кассационной жалобы Бегченкова подала... кассационную жалобу в облсуд. Но судебная коллегия по уголовным делам согласилась с коллегой Бракаром и не стала рассматривать по существу жалобу, на подачу каковой Бегченкова якобы не имела права. Якобы в силу ч.2 ст. 448 УПК РФ.

Сверяя с Конституцией...

Тут–то Ольга Ивановна, поняв, что сия норма процессуального права «сыграла» явно против нее и в защиту Хромова ввиду неверного толкования, решила проверить ее на соответствие главному закону страны. И направила жалобу в Конституционный суд РФ. Главный вопрос жалобы: прав ли суд, признающий участниками процесса лишь лиц, прямо перечисленных в данной статье (прокурора; лица, в отношении которого рассматривается вопрос о возбуждении уголовного дела, и его адвоката), а иных лиц — не допускающий? Ответ на вопрос Бегченкова знала сама и понимала, что наши суды двух инстанций неправильно толковали норму права, поскольку ТАК БЫЛО НУЖНО. А к помощи Конституционного суда прибегла потому, что от его выводов никто не может отмахнуться так, как отмахивался от ее.
В пункте 1 долгожданного определения говорится: «Ч.2 ст. 448 УПК РФ в ес конституционно–правовом истолковании, вытекающем из сохраняющих свою силу решений Конституционного суда РФ, не может рассматриваться как исключающая участие лица, заявившего о преступлении, в судебном заседании при рассмотрении соответствующего представления прокурора и препятствующая обжалованию этим лицом заключения суда в предусмотренном уголовно–процессуальным законодательством порядке».
А пункт 4 гласит: «Правоприменительные решения по делу гр. Бегченковой О.И., основанные на ч.2 ст.448 УПК РФ в истолковании, расходящемся с ее конституционно–правовым смыслом, выявленным в настоящем Определении, ПОДЛЕЖАТ ПЕРЕСМОТРУ в установленном порядке, если для этого нет иных препятствий».
Впечатление от триумфа Ольги Ивановны усиливают пункты 2 и 5: «2. В силу ст.6 ФКЗ «О Конституционном суде РФ» выявленный в настоящем Определении конституционно–правовой смысл ч.2 ст.448 УПК РФ является общеобязательным и исключает любое иное ее истолкование в правоприменительной практике. 5. Определение Конституционного суда РФ по данной жалобе окончательно, не подлежит обжалованию, действует непосредственно и не требует подтверждения другими органами и должностными лицами».

Триумф есть, а толк будет?

Итак, полтора года жизни адвоката Бегченковой потрачены на то, чтобы доказать третьей власти, насколько та была неправа. И что? В той самой власти кто–то хотя бы покраснел от смущения? Или вздрогнул от мысли, что опять новосибирская Фемида выглядела на общероссийском фоне не слишком симпатично? Вот уж вряд ли! Более того, если вскоре в схожей ситуации Фемида снова сделает тот же ход, как бы не заметив приведенной нормы, удивляться не будем, ладно?
Все же мы не настолько наивны, чтобы не понимать резонов и правил процессуальных игр Системы. Как понятно и мнение Ольги Ивановны: никто в прокуратуре возбуждать дело против Хромова и не думал — все это была игра. Был продуманный ход, позволявший прекратить рассмотрение многочисленных жалоб на отказ в возбуждении дела со ссылкой на закон. И изначально предполагалось, что согласия на возбуждение дела суд не даст. Об этом говорят и позиция представителя райпрокуратуры, изложенная в протоколе судебного заседания, и реакция рай–, облпрокуратуры на жалобы и на сам «вердикт». А поскольку заявительница являла собой помеху в осуществлении замысла законников, ее и устранили из процесса, дабы не докучала...).
Кто бы из прокурорских (обл– или рай– ...) ни «солировал» в той игре, она заведена в тупик — будто бы то бракаровское заключение пересмотру не подлежит и в порядке надзора. Так как, якобы в силу ст. 405 УПК РФ, нельзя ухудшать в надзорном порядке положение осужденного или оправданного лица. В таком подходе также видится намеренно ненадлежащее толкование нормы права, поскольку правила 405–й статьи касаются лишь возбужденных (возбуждавшихся) уголовных дел. А ведь ситуация с Хромовым до этой стадии не дошла, значит, «льготы» названной статьи на него распространяться не могут.
Так считает адвокат Бегченкова, предвидя трудности, ожидающие ее на поприще получения сатисфакции с Системы и лично г–на Хромова за те годы мытарств, коим ее подвергли. Она уже затребовала копии вынесенных судебных правоприменительных решений, подлежащих изменению в соответствии с выводами Конституционного суда РФ, для их обжалования в порядке надзора. Она надеется на успех, если судебная власть не воздвигнет новых препятствий. И даже размышляет, вынесет ли Президиум областного суда частное определение о принятии мер к тем, кто неверно применил закон. Ведь в иных случаях (когда надо кого–то из судей лишить статуса) так делается, но чаще на точно такие же «промахи» закрываются глаза. Но это уже совсем другая история — она впереди...

Виктор АНТРОПОВ