«Это коммунальная, коммунальная квартира...»

Самым парадоксально реализуемым конституционым правом в нашей «коммунальной» стране всегда было право на жилье. Строились дома, население сокращалось ввиду войн, голода, репрессий или демографических катастроф — казалось бы, должно было становиться легче с жильем. Ан нет. И швондеры не помогли. Но «уплотнить» интеллигенцию они сумели. Взять хотя бы доцента Новосибирского государственного архитектурно–строительного университета Владимира Каратаева, положившего свою жизнь на то, чтобы в конечном счете в РФ возводились красивые здания, но не заслужившего от государства ничего, кроме убогой тесной комнатки в коммунальной квартире.

Красиво жить не запретишь

Есть люди, живущие до глубокой старости в придуманном мире, не обращая внимания на мелочи реальной жизни. На работу — с работы — поел — телевизор посмотрел — почитал перед сном — проснулся — и на работу... А что жить в обстановке типа студенческого общежития солидному человеку не пристало — никто же не подскажет, а самому как–то не приходит на ум. Наверное, плохо, когда ум такой. Наверное, плохо, когда человек не умеет просить или требовать, когда даже мысль об этом пугает, вгоняет в краску. Не берясь судить о том, насколько все это касается г–на Каратаева, возьмемся лишь утверждать, что остался он жить на склоне лет в каморке (аки у папы Карло) из–за своей нерасторопности. То ли по молодости лет казалось, что жизнь впереди долгая и светлая, что все само придет, только урвать квартиру у государства он не пытался. Если не считать попытки встать на учет нуждающихся в улучшении жилищных условий 12 лет назад (это в 52 года!)...
А потом, когда вдруг начал прозревать, решил вступить в ЖСК (жилищно–строительный кооператив) — пайщиком. Другие вроде вступали — у них получалось... Но Владимиру Алексеевичу не повезло: перестройка, как и предполагалось, кончилась перестрелкой, в стране разгалопировалась гиперинфляция, в результате чего в строительстве началось безумие — деньги сгорали, люди оставались без жилья, а кто–то на этом нехило поднимался. И хотя г–н Каратаев участвовал в ЖСК «Фриз», где заказчиком строительства выступало УКС мэрии, он тоже стал жертвой разгула экономического бандитизма. Самостоятельно выплатить кредитную ставку в 210% он не смог, а мэрия ему и другим пайщикам благополучно отказала в компенсации удорожания строительства. И немолодой мужчина вынужден был обменять свой пай на любое пригодное жилье через Горжилобмен.

Загнали в угол...

Любым пригодным жильем в данном конкретном случае оказалась комната в коммунальной квартире №7 дома №14 по проспекту Димитрова. Потом выяснилось, что это вообще–то общежитие «Запсибтрансстроя», а что толку — права выбора–то не было. Но особо примечательно то, что в то же самое время (в 1995 году) администрация Железнодорожного района с какого–то перепугу сняла г–на Каратаева с жилищного учета, хотя он и имел право на дополнительную площадь. Правда, и об этом он узнал позже...
И вот, далее Владимир Алексеевич совершил, пожалуй, роковую ошибку — приватизировал свою комнатенку. Видимо, из опасения и ее потерять: вокруг такое происходило! А потом выяснилось: комнатенка–то не может считаться жилой — не имеет инсоляции и воздухообмена, не отвечает санитарным нормам и техническим требованиям. Да и площадь ее вместо «теоретических» 12 квадратов практически составляет 11 кв. метров. И на этом убогом пространстве кроме Владимира Алексеевича проживал, будучи прописанным, еще и его родной брат, также не имевший своего жилья.

Соседняя комната

Какие перспективы были у члена Союза архитекторов Каратаева, на что он рассчитывал? Возможно, на то, что рано или поздно кое–какие соседние комнаты начнут освобождаться по тем или иным причинам. А может, вообще ни на что не рассчитывал, но однажды это свершилось: соседнее жилое помещение площадью 16,9 кв. метров освободилось — проживавшие в нем сотрудники милиции получили другое жилье. Но пока г–н Каратаев осознавал, как сие обстоятельство может положительно сказаться на его существовании, изолированную просторную комнату заняла соседка. И тут Владимира Алексеевича прорвало...
Накопившаяся досада (или обида) по поводу несправедливого и довольно–таки хамского отношения к нему со стороны Системы сконцентрировалась теперь на проворной соседке и иже с ней. Тут г–н Каратаев блеснул неожиданными гранями своего характера — установил, откуда (из какого ближнего зарубежья) «сбежали» его «конкуренты», какими связями они обзавелись в тресте и во власти и как путем подтасовки (или фальсификации?) документов пролезли в ту же квартиру.

Иду на Вы

Владимир Алексеевич поизучал законы, покопался в архиве НСО и стал обращаться во властные и правоохранительные структуры за помощью в восстановлении порядка. В своих заявлениях он четко и грамотно аргументировал, что освободившаяся комната была захвачена самовольно, самоуправно, за счет фальсификаций и личных связей. Но из всех органов, в какие он обращался, стали приходить одинаковые по сути ответы. Дескать, ничем помочь не можем, состава преступления тут нет, а значит, и основания для вмешательства прокуратуры или милиции отсутствуют. Ибо это все гражданско–правовые отношения, каковыми занимается суд...
Попробовав жаловаться на те же органы выше (по инстанции), Владимир Алексеевич стал вдруг приходить к выводу о повальной коррупции. Хотя какая коррупция возможна с участием беженки, живущей с семьей в общежитии и работающей дворником?!. И все же этот вывод только усугубился при вступлении г–на Каратаева в изматывающую полосу судебных тяжб.

Как тут все запутано!

В суде у Каратаева дела тоже не заладились. В принципе, иногда судилось и в его пользу, но в целом образовался такой клубок процессуализма, распутать который не смог бы даже тот, кто развязал бы гордиев узел. Запутанность положения имела и объективные «характеристики». Например, существенно против Каратаева играло то, что его выкинули из очереди нуждающихся. Потому судиться с администрацией Железнодорожного района в лице ее главы Владимира Григорьева тоже пришлось.
Приватизация той комнаты, где Каратаев проживал с братом, тоже не позволяла ему претендовать на освободившиеся «хоромы». Потому пришлось обращаться в мэрию по поводу расприватизации, а потом — жаловаться на отказ от помощи ему. А еще более потом — выносить «приват–вопрос» на судебное слушание. Итог же может называться плачевным (собственно, сие от темперамента зависит — кто как воспринимает). Одним словом, куча судебных решений разных инстанций лишний раз показала высокий интеллектуальный и профессиональный уровень нашего правосудия вообще, облсуда и Железнодорожного райсуда в частности. Из–за чего в нашей и без того замечательной стране жить еще невыносимее. Из–за чего так хочется реформ (в том числе судебных) — настоящих таких, фактических!..

«Жаль только, жить в эту пору чудесную уж не придется...»

А пока г–н Каратаев сражается с такими же бедолагами за комнату в коммунальной квартире, в коммунальной стране принимается новый Жилищный кодекс, дополняющий общую картину полного кайфа, довольно–таки способного подтолкнуть людей с подвижной психикой к актам экстремизма, если не хуже. И снова поднимается вопрос о судебной реформе, потому что Фемида наша задолбала всех. А годы идут — их остается все меньше...

Виктор АНТРОПОВ

Версия для печати
Отправить по e-mail
Обсудить в форуме NNEWS.ru






ab579876

технический портал :: схемы :: программы :: технический форум :: техническая библиотека

Rambler's Top100 По всем вопросам, связанным с функционированием сервера, пишите администратору
© 2001-2006, «Новости в Новосибирске», Все права защищены.