Истребление тиранов

Трагедию Шекспира «Ричард III» итальянский режиссер Риккардо Соттили поставил как трагифарс. Спектакль стал событием в театральном Новосибирске. Таких ярких постановок в «Красном факеле» не было, пожалуй, со времен Рыбкина.

Темы, волновавшие Шекспира, не устаревают, ведь не меняется природа власти, но более изощренными становятся предвыборные технологии. Недаром пьесу с историей в четыре с половиной века до сих пор ставят по всему миру. Ричарда играл легендарный Лоуренс Оливье, а сегодня о войне Алой и Белой розы с проекцией на современность рассуждают в «Сатириконе», театре Луны и Одесской драме. Накануне выборов «Сибирский МХАТ» решил воспользоваться прямыми аллюзиями на сегодняшний день. Прежде чем выйти на сцену, персонажи разгуливают по фойе и общаются со зрителями; в антракте подвешенный над сценой гонг превращается в телевизор, и новосибирский диктор Мария Лондон сообщает новости о предвыборной компании герцога Глостера. Затем идет опрос общественного мнения, электорат запросто попадается в ловушку. Журналист обращается к прохожему: «Вы знаете программу Глостера?» — «Я че, в лесу живу, что ли? Слышал», — отвечает не моргнув глазом рядовой избиратель. «Ну как, что говорит народ?» — интересуется Ричард в начале второго акта с балкона, возвышаясь над залом, который имеет самое прямое отношение к происходящему. Ход прямолинейный, но беспроигрышный. Он привлекает и тех, кто улавливает в нем тонкий английский юмор, и тех, кто позволяет втянуть себя в общую игру.
Но краснофакельская премьера — вовсе не политический памфлет, тем более не предвыборная агитка. Риккардо Соттили в совершенстве владеет интрументарием выразительных средств современного театра. Выводя постановку на уровень художественного обобщения, он отказывается от обозначения временных координат. Действие начинается со светского раута, звучит легонькая инструментальная музычка, человек с фотоаппаратом шныряет между танцующих. Будущий монарх Ричард III, облаченный во фрак, выходит к микрофону и сообщает о своей политической программе с непринужденной усмешкой, словно произносит перед друзьями и соратниками приветственную речь. Затем мужчины переодеваются в кожанки и френчи: так мог быть одет и Сталин, и Масхадов. Так было вчера, так будет завтра.
Беспрерывное течение времени ассоциируется с нескончаемым лондонским дождем. Огромные вентиляторы рассеивают водяную взвесь; персонажи не расстаются с зонтами; колышется сумрачное небо из рваного черного полиэтилена, ощущение дискомфорта становится перманентным. Стихия истории, воплощенная художником Олегом Головко, захватывает людей и подчиняет себе всецело. Грохот тяжелого булыжника о подмостки становится метафорой даже не человеческой гибели, но вероломного убийства. Это еще одна смерть, не первая и не последняя в их бесконечной череде. Погибнет и Ричард, так и не отдавший полцарства за коня, и тогда его место займет молодой Ричмонд, такая же щепка в колесе истории. Неожиданно для себя герой Константина Колесника будет приволакивать ногу так же, как его предшественник. «Будет ли Англия счастливой?» — спрашивает в антракте герцог Бэкингем с микрофоном. Нет, Англия не будет счастливой никогда. И Россия не будет. Абсолютно счастливых государств не бывает.
Политики рвутся к власти вовсе не за тем, чтобы осчастливить народ. Теряя по дороге к трону все человеческое, они и окружение свое вовлекают в эти метаморфозы. Не случайно в краснофакельском спектакле Светлана Сергеева и Александр Дроздов играют по две роли — и мужскую, и женскую. Мужчины воспринимают женщин лишь как средство достижения цели. Дамы, вынужденные участвовать в политических баталиях, теряют женственность, становятся бесполыми существами. Женскую суть сохраняет та, которая вопреки всему способна любить. Но даже любовь ничего не может изменить в мире, запрограммированном на злодейство. И герой Андрея Черныха будет на протяжение всего спектакля упорно выстругивать из деревяшки человеческую фигуру. Ему в детстве не хватило игрушек? Или мечтает о новом человеке, сотворить которого оказалось не по силам природе?
Если не меняется суть человека, то театр XXI века далеко ушел от шекспировского «Глобуса» и по техническим возможностям, и по способам актерского существования. Однако текст приходится произносить все тот же. Во времена оны посредством пространных монологов принято было сообщать зрителям о своих чувствах и планах, теперь слово перестает быть главным средством выражения. Но в постановке «Красного факела» оно значимо и объемно. Режиссер лишь незначительно сократил текст пьесы, оставив ее длинноты словно бы за тем, чтобы добиться от актеров взятия самых трудных высот. Извлекая из материала максимум, они стремятся избегать крика и пафоса.Владимир Лемешонок в главной роли демонстрирует современный европейский тип актерского мышления.
Он избавляет своего героя от озлобленности на весь мир, но стремление к захвату власти и ее удержание требует самых подлых методов, на какие только может быть способен человек. В начале спектакля, несмотря на откровения Ричарда о кровавых планах, не верится, что ему «неведомы законы ни божьи, ни людские». К нему можно применить слова Риккардо Соттили о Шекспире: веселый мужик. Добродушно подтрунивет и над окружающими, и над своим уродством. Если Лоренс Оливье делал Ричарда «параноиком с внешностью пресмыкающегося», то краснофакельский злодей обаятелен и хорош собой. Он танцует одной рукой, той, что здорова, форсированная жестикуляция заменяет остальные движения — и какой это зажигательный танец! Физические недостатки не уродуют его, даже придают шарму. Ричард, холерик по темпераменту, и сам перестает обращать внимание на свое уродство. Бежит, приволакивая больную ногу, безоглядно рвется в бой, как Геракл. Он забывает о своей инвалидности как и о совести, сотрадании, обычных человеческих привязанностях, если они становятся помехой на пути к власти. Лемешонок нашел предельно выразительное пластическое решение образа, в данном контексте безупречное. Артист так сросся с героем, что кажется, это его, Владимира Евгеньевича, природная походка, его врожденная манера речи.
По мере продвижения к цели, которая оправдывает средства, Ричард становится все циничнее. Совращая леди Анну у гроба убитого им мужа, герой Лемешонка машинально отодвигает помешавшие ему ноги мертвеца. Убеждая королеву Елизавету отдать дочь за него замуж, он мимоходом посматривает на часы: свидание затянулось. «Взвалить на плечи целый мир забот!» — отрешенно и задумчиво произносит Ричард в ответ на просьбу принять трон, делая вид, что ничего не волнует его светлый ум, кроме молитвенника, от чтения которого его оторвали. Но тут же меняются и тон, и ритм речи, едва его сторонники собираются уйти. «Ну что ж, верни их!» — приказывает Ричард, у которого запланирована еще одна серия убийств. Видеоролик, транслируемый во время спектакля, запечатлел этого антихриста вовсе не с молитвенником. В его руках — томик Макиавелли, учившего, что на пути к цели нужно переступать через все.
Нет смысла ни жалеть, ни оправдывать Ричарда, как бессмысленно это делать в отношении сотен нынешних лицедействующих политиков, отправляющих на смерть с такой же легкостью, как это делали Йорки и Ланкастеры. Но, как считал Набоков в «Истреблении тиранов», в какой–то момент твоим главным оружием становится смех. Для Риккардо Соттили и Владимира Лемешонка он очень важен. Однако смех, особенно в финале спектакля, задуман глумливый. Фарс все больше довлеет над трагедией. Если верить Марксу, что трагедии в истории повторяются в виде фарса, то жить нам будет все веселее и веселее. Только мы давно не учим историю по Марксу...

Яна КОЛЕСИНСКАЯ

Версия для печати
Отправить по e-mail
Обсудить в форуме NNEWS.ru






ab579876

технический портал :: схемы :: программы :: технический форум :: техническая библиотека

Rambler's Top100 По всем вопросам, связанным с функционированием сервера, пишите администратору
© 2001-2006, «Новости в Новосибирске», Все права защищены.