Небесный клоун

«Снежное шоу» — это спектакль без финала. Огромные, как планеты, шары, запущенные клоунами в зал, парят над креслами бесконечно. Свет давно потушен, но зрители в кои–то веки не спешат в гардероб. Толпятся у сцены, плачут, смеются, танцуют, протягивают зеленым клоунам ручку с тетрадкой. Слава Полунин сидит в зале, на спинке кресла, в обнимку с двумя смеющимися девчушками, молодежь обступила его плотным кольцом, в проходах носятся малыши, кидаются бумажным снегом. К этому улыбающемуся человеку в седых развивающихся космах вот так, запросто, может подойти зритель, и ему будут рады. Или он, Слава Полунин, возьмет да и пригласит случайного прохожего в гости. Если ему покажется, что из этого человека можно вырастить клоуна.

– Вячеслав Иванович, что же это за люди такие — клоуны?
— Если бы мои актеры пошли работать в другой театр, их бы уволили за профнепригодность. Они умеют делать совсем другое. Всегда импровизируют, что не принято в драматическом театре. Ведут себя неправильно. Их часто забирают в милицию. Они не похожи на других людей, потому что вечно выпячивают свои странности, делают что–то необъяснимое, разрушают обыденность. Клоуны не разделяют сцену и жизнь.
— А вам в милицию попадать не доводилось?
— В молодости, помню, надел лапти, рубаху навыпуск и пошел по Невскому. Вот и забрали за неправильный образ жизни и одежды. А мне просто хотелось спровоцировать людей на необычность поведения. Каждую минуту надо проживать творчески.
— Нам рассказывали, что «сНЕЖНОЕ шоу» в разных городах играется по–разному. От чего это зависит?
— Для англичан я играю жестко. Они не любят нежности, искренности, очень закрыты и сдержанны. А здесь я могу позволить себе добрые вещи. Настроиться на мой любимый мультфильм «Ежик в тумане» и играть с этим ощущением. Спектакль существует до тех пор, пока изменяется. Только на сцене, благодаря зрителям, мы понимаем, чего хотели. Слушаю зрительный зал, настраиваюсь на него и решаю, что буду делать сегодня на сцене. За минуту до начала говорю ребятам, что мы сегодня играем и как. Юмористический ли будет спектакль, хулиганский ли. Но только не сатира. Свифт никогда не был мне близок.
— Даже не верится, что вы для мировой премьеры спектакля «Чурдаки» выбрали наш город.
— Сделать такой спектакль в Париже ничего не стоит, а чтобы решиться на него здесь, надо быть сумасшедшим. Но ваша публика — та величина, из–за которой я это делаю. Есть определенный вид публики, близкой мне по духу. Живет эта публика в разных частях земного шара: в Чехии, Канаде, Австралии. И в Новосибирске. В Монреаль я ездил пять раз. Приезжал на неделю, оставался на месяц. В России в течение 15 лет я никуда не езжу, только в Москву. А к вам приезжаю уже второй раз.
— А в Петербурге разве не бываете? Ведь с ним связаны ваши проекты.
— Десять лет назад у меня появилась идея Республики искусств. Я затевал такую отдельную страну, в которую хотел превратить заброшенный остров в центре города, занятый военными. Витя Шендерович говорит: «Давай возьмемся, военные уехали, остров опустел». Я объявил конкурс на проект, собрал потрясающую команду, сейчас пишем устав придуманной нами страны. Наверное, ничего не получится, но проект интересен как утопия. Процесс может быть сильнее результата. Удачно получается в Париже. Мы нашли там заброшенную водяную мельницу и вот превращаем ее в фантастическое пространство, где живем и работаем. Каждый уголок вызывает ассоциации с «Алисой в стране чудес». Вот, например, сделали комнату, где все вещи в три раза больше обычных. Камин до потолка, огромная кровать. Будто ты ребенок и находишься под столом.
— Как в спектакле «Сатирикона» Ричард III?
— Костя Райкин был еще маленьким, когда я это придумал. Люди приходят к каким–то идеям совершенно самостоятельно. Время диктует эти идеи.
— Идея «Чурдаков» зрела у вас двадцать лет. Кажется, у вас когда–то был спектакль с таким названием.
— Мой самый первый спектакль так и назывался. Это была история о старых клоунах братьях Фрателлини. Они были фантастически популярны, а потом их забыли. Они одевали костюм, накладывали грим и играли для себя. Я делал это в противовес Беккету, который считал, что стремиться к чему–то нет смысла. А я пытался доказать, что цель должна быть обязательно, вне зависимости от того, удастся ли ее достичь. Тогда нам было лет по тридцать. Но только теперь я стал на своем опыте понимать, о чем это. Хочу сыграть ту же пьесу, но по–новому. Создать некую сюрреалистическую среду, предметный мир, где каждый предмет открывает себя заново. Многие вещи для этого спектакля — старые, древние — я купил на вашей барахолке. А потом эти вещи поедут дальше по свету.

Яна КОЛЕСИНСКАЯ

Версия для печати
Отправить по e-mail
Обсудить в форуме NNEWS.ru






ab579876

технический портал :: схемы :: программы :: технический форум :: техническая библиотека

Rambler's Top100 По всем вопросам, связанным с функционированием сервера, пишите администратору
© 2001-2006, «Новости в Новосибирске», Все права защищены.