Кто–то вспомнил, что в зале ДК Заволокина, где раньше проходили сборища современного искусства, имелась стремянка. С высоты птичьего полета было удобно разглядывать творящееся безобразие. А сейчас, в этой давке, как назло, не возникает целостной картины мира. В раздробленном состоянии экспонаты производят впечатление болезненное. Да и называется выставка обидно для жителей лучшего города России. И вообще непонятно, кто кого тут быдлом считает: они нас или мы их.
Вот, допустим, группа ветеранов актуального искусства «Синие носы» извлекла из архива серию принтов трехлетней давности «Реквизит для революций». Два мужика, в которых нетрудно опознать известных актуальных художников Скотникова и Мизина, вооруженные вилами и ледорубом, с ревом кидаются на рекламных красоток. Те беспристрастны. Не замечают мышиной возни. Они выше этого. Их лики светлы и прекрасны. Вот они–то — точно не быдло. Сакральный смысл содержится в тех картинках.
Прямо у входа, на бильярдном столе, распласталась голая надувная девушка с отверстием прямого назначения и зверски обрубленными руками. Параллельно на потолке в сентиментальном окружении шариков–сердечек возлег скелет непонятно кого — ни лягушки, ни неведомой зверушки. По стенам наляпаны неряшливые фотки, коллажи и почеркушки. Это есть народное творчество, рассчитанное на быдло.
По осени к ветерану современного искусства Константину Скотникову пришла молодежь и заявила: уступи дорогу. Хотим сделать «быдло» и сами его курировать. Передав полномочия Артему Лоскутову, Дмитрию Пурису и Алексею Пейко, К. С. довольствовался скромной, но незаменимой ролью консультанта. Чем он всегда славился, так это умением концептуально мыслить, что отвечает тонкому наблюдению культового писателя Пелевина: «Одна из самых серьезных проблем в мире современного искусства — придумать оригинальную и свежую вербальную интерпретацию работы. Нужны бывают буквально несколько фраз, которые затем можно будет перепечатывать в каталогах и обзорах. От этого кажущегося пустяка часто зависит судьба произведения».
Зритель, ознакомившись с «концептуальным сопровождением» объекта, непременно воспылает стыдом за собственную неразвитость. Вот как умно К.С. сформулировал концепцию «быдла», когда оно еще находилось в зачаточном состоянии: «У многих нет желания карабкаться на высокое место в существующей социальной пирамиде, но есть желание, умение или обреченность противостоять навязанным извне общинным установкам. Иной не хочет быть таким, каким он нужен власти». Впрочем, этот пояснительный пассаж можно привязать к любой акции современного искусства, которое с самых диссидентских времен все противопоставляет и противопоставляет себя официозу и стереотипам общественного сознания.
Профессионализм как обязательное требование к участникам здесь не рассматривается. Кто бы ты ни был — продвинутая арт–персона или левый чувак, ни разу не рисовавший кисточкой, участие в «быдле» не заказано. Безбюджетный проект — это особый формат из серии «кто во что горазд».
«Быдло» — пятая в Новосибирске выставка современного искусства, но предшествующий опыт на ней не отразился. Авторам последнего проекта не совсем повезло с чувством юмора. Мир они видят в узком ракурсе, точно смотрят в свернутую трубочкой газету, которая только внешне напоминает подзорную трубу.
Посетителей встречает гордый девиз «Мы все есть г...» (без многоточия). «Ты–то чего здесь делаешь»? — спрашивали друг друга на многолюдном открытии в «Табу» люди постарше, в основном, журналисты и фотокоры, словно оправдываясь, что попали сюда в силу профессиональной, но никак не личной нужды. На следующий день никаких препятствий в виде толпы при изучении экспозиции не возникало. А через неделю ее не стало. И все благополучно забыли, что они — быдло.
Оптимистичнее всех оказался все тот же Скотников: «Уверен, что даже если выставки и не будет, то миф о выставке, названной словом «быдло», переживет века. Кому это не понятно, пусть сидит и понимает».